Раубриттер

Конечно, знаю, святой человек, как не знать? Его вся округа его знает, за благословениями к нему все ходят. Или если нужда в обрядах есть, а попа нет, опять же к нему идут. Он бесплатно отпевает мертвых, если у родственников денег нет.

— А замок на хибару его ты делал? — Спросил Волков.

— Замок на хибару? — Переспросил кузнец. — Я. Да, два замка он у меня, просил, я ему сделал. Правда, давно это было.

— Два замка? — Уточнил кавалер.

— Два, и по два ключа к ним… И клетку еще.

— Клетку? — Опять удивился Волков. — Что за клетку?

— Ну, такие, в каких воров держат или перевозят, или блудных девок на площадях подвешивают для позора. Знаете, клетки с прутьями и замком на двери. — Объяснял кузнец.

— Ну и зачем же монаху, святому человеку, такая клетка? — Волков все больше начинал интересоваться этим монахом, неужто Сыч был прав, считая его не таким уж и простым. — Он что, подвешивал в ней блудных девок для позора?

— Вообще-то, я у него не стал спрашивать, думаю, раз надо, так сделаю, но он мне сам сказал. — Загадочно произнес кузнец.

— Ну, не томи, — ждал рассказа кавалер.

— Он сказал, что клетка ему нужна для умерщвления плоти и чтобы посты терпеть, говорил, что иной раз его демоны одолевают, донимают его даже в пустыне его, а когда ему совсем невмоготу становится, так он себя запирает в клетке и молится.

— Вон оно что, — произнес кавалер, не очень-то в этот рассказ веря.

Какой смысл запирать себя в клетку, если у тебя же ключ от нее?

Все это казалось ему странным, он сидел, думал и поглядывал по сторонам во время разговора. Отмечал про себя, что вокруг все ладно и крепко. Ворота крепкие, двери крепкие, ставни на окнах крепкие. Неудивительно, люди на хуторе живут, рядом нет никого, так и должно быть. Но кавалер решил уточнить:

— А что, кузнец, разбойнички тут бывают?

— Разбойники? — Удивился кузнец и засмеялся. — Да нет, господин, откуда? Барон наш фон Дениц, да продлит господь его дни, быстр да скор на расправу, у нас тут и воров-то нет, не то, что разбойников. Последний раз тут разбойничали еретики с гор, да и то когда это было.

— Разбойников нет, воров тоже, еретики столько лет из-за речки не вылезают, а отчего же у тебя двери в кулак толщиной, да ставни такие же, засовы везде, как на крепостных воротах, чего боишься, кузнец? — Спрашивал Волков, пристально глядя на Ганса Волинга.

Только что тот ухмылялся самодовольно, про барона рассказывая, но вдруг переменился в лице. Замолчал, бороденку почесывал, задумался о чем-то, никак, видно, не решит, говорить неместному господину про что-то или нет.

Волков решил ему помочь:

— Засовами и ставнями не от волка ли бережешься?

— От него, — как будто нехотя согласился Ганс Волинг.

— Донимает, значит?

— Раз в месяц приходит. А иногда и чаще, — все так же нехотя говорил кузнец, — поэтому перед темнотой все запираю. Все проверяю.

— Видел его? — Вдруг спросил Максимилиан.

Никогда себе такого не позволял, никогда не лез в разговор Волкова без спроса, а тут вдруг заговорил.

— Видел, — ответил Волинг, вспоминая, — ну, не его самого, его во тьме не видать, глаза его видал пару раз.

— И какие они? — Не отставал юноша.

Очень его этот вопрос интересовал.

— Белые, как луна. Их издали видать. Пару раз их видел, может, три раза, через ставни смотрю, если не сплю. Иногда он вокруг дома ходит. Тихо ходит, неслышно совсем, но скотина биться в хлеву начинает, если он близко подходит. А иначе только по следам утром о том узнаю, что был нынче ночью, что рыскал вокруг.

— А барону своему говорил о том? — Спросил кавалер.

Кузнец ухмыльнулся и рукой с досады махнул:

— Да сто раз говорил ему и его людям.

— И что, не верит?

— Почему же, верит, — продолжил кузнец, — верит, он у нас не дурак, сам все видит. Десять раз он на зверя облавы устраивал, а может, и всю дюжину. С псарями, с собаками, со всеми кавалерами его, охота человек в тридцать по округе по три дня скакала.

— И ничего?

— И ничего, как поскачет, как поищет барон, так волка нет пару недель, а потом спишь ночью, а коровы в хлеву так посреди ночи выть и начнут. И воют так, что кровь в жилах стынет, кони биться начинают, калечатся. Собаки прячутся, не тявкнут даже, ни-ни…

Все, вставай, значит, пожаловал сатана. Так иной раз и сижу у дверей. Или к окнам хожу через ставни наружу смотреть.

— Но видел ты только глаза? — Опять спросил Максимилиан.

— Да, но один раз я его слышал и нюхал даже, — кузнец замолчал на мгновение, видимо, вспоминая тот случай. — Один, значит, раз собаки стали метаться в сенях и скулить, так я встал, лампу взял, нож взял, пошел посмотреть. Дверь из сеней открыл, а они чуть меня с ног не сбили, я чуть лампу не уронил, побежали в дом, что я им настрого запрещаю, бью их за то. Но в этот раз меня они не забоялись, обе под кровать кинулись. Я сразу понял, что демон этот пришел. Стою, сам в сени не иду, прислушиваюсь. Все тихо, ничего не слыхать. Думаю, дай, пойду, засовы на двери проверю, не забыл ли запереть. Подхожу тихохонько к двери, засовы смотрю, пробую: все хорошо, все заперто, и тут я его услыхал.