Раубриттер

Все смеялись, атмосфера явно пересовала быть сугубо деловой.

— Да, — соглашался граф, — у холопов жизнь проста и легка, женись

на том, кто приглянулся, а для нас брак — это политика. Мы были бы

рады видеть столь сильного мужа, как вы, в нашей фамилии. Да и

вы, наверное, хотели бы видеть в родственниках графа.

— Не стану врать, об этом и не мечтал я даже. — Сказал Волков.

— Так соглашайтесь, и граф вам будет отцом названным, а я

названным старшим братом. — Продолжал граф.

— Еще раз прошу у вас времени на раздумье, — отвечал ему кавалер.

— Конечно-конечно, мы все понимаем. — Улыбался фон Мален.

А канцлер, также улыбаясь, добавлял:

— Только хотелось бы нам услышать ваш ответ до конца уборочной, до фестивалей у мужиков. А уборочная уже начинается, вам две

недели хватит на раздумья?

— Хватит.

— Что ж, тогда будем ждать вашего решения. — Сказал канцлер. — А

если по приданому у вас будут какие-то пожелания, то мы готовы

рассмотреть их.

— Я за две недели все обдумаю и сообщу вам.

Все стали вставать из-за стола, раскланиваться. А на выходе его

ждала Элеонора Августа с теми же женщинами. Элеонора снова

почти уселась на пол, когда он вошел в комнату. Но на сей раз он

не прошел мимо, а подошел к ней, взял за руку и помог подняться.

Она все равно не поднимала глаз, смотрела в пол.

— Вы знаете, о чем я говорил сейчас с вашим братом? — Спросил

Волков у нее.

— Знаю, — тихо отвечала девушка.

— Желаете ли, что бы это случилось?

— Жены из рода Маленов не желают ничего, чего бы не желали их

отцы, братья и мужья. — Нравоучительно сказала дородная дама.

Но Волков и не глянул на нее, он ждал ответа от Элеоноры.

— Что угодно папеньке, то угодно и мне, — наконец ответила та и

подняла на него глаза.

И кавалер вдруг понял, что она на его вкус совсем не красива.

Куда ей до Брунхильды?

— Хорошо, — сказал он, — этого для меня довольно. До свидания.

Он шел вниз по лестнице и думал о словах этой женщины, а монах

шел и говорил:

— Теперь ясно, зачем сюда епископ приезжал, зачем на разговор

графа звал.

Волоков остановился, повернулся к нему так быстро, что монах

едва не налетел на него:

— Так ты думаешь, это затея епископа?

— Да уж не мгновения не сомневаюсь. — Отвечал брат Семион. — Да и

дочка графа в девках засиделась, Малены тоже рады будут, тут все

одно к оному. А вам и приданое давать не нужно, и так возьмете.

Вы ж не откажитесь от нее.

— А зачем это епископу? — Не понимал Волков.

— Да как же зачем, господин, тут же все на поверхности лежит. —

Искренне удивлялся монах. — Вы свару с кантоном затеете, герцог

на вас обозлиться, решит покарать или в тюрьму бросить, а граф, родственничек ваш, выгораживать вас станет. А как вас не

выгораживать, если вы муж его дочери? Нет, епископ, хоть стар, а

наперед смотрит. Он вам опору готовит в графстве.

— Чертовы попы, — произнес Волков.

Он буквально почувствовал, как его толкают в спину, приговаривая:

«Ну, давай, давай, начинай свару, затевай войну».

— А если я не захочу воевать? — Спорил он глядя в хитрое лицо

монаха.

А тот и ответил сразу, не моргая и не размышляя ни секунды:

— Тогда вам тем более на графской дочке жениться нужно. Если уж

вы надумали против воли церковных сеньоров идти, так тогда хоть

с мирскими сеньорами подружитесь. Родственники такие вам

никак не помешают.

Кавалер повернулся и пошел, размышляя на ходу над словами

монаха.

— И нечего вам печалиться, — продолжал монах, идя за ним. — Все у

вас есть, и еще больше будет, главное — голову не терять.

— Думаешь?

— Конечно, вы ж серебряной ложкой во рту родились.

Волкова аж передернуло от этих слов, он опять повернулся к

монаху и зарычал:

— С ложкой родился? С ложкой? С какой еще ложкой? Один сеньор, сидя в Ланне, другому сеньору, сидящему в Вильбурге, пакость

строит, а я рискую головой, я или на войне погибну, или на плахе, или в тюрьму попаду, или мне бежать придется. И где тут ложка?

Где ложка, болван?

Монах молчал.

— Это у них там ложки, — он указывал пальцем в сторону

раскошенного бального зала, — у них, а я родился с куском железа в

руке. Чувствую, что и умирать мне придется с ним же и с еще

одним куском железа в брюхе.

Они вышли из замка, кажется, кавалер немного успокоился.

— Не вздумай об этом разговоре сказать епископу, — произнес он, влезая на коня и чуть опираясь на плечо Максимилиана.

— Я и не помыслил бы об этом, — отвечал монах, — но вот то, что граф

предложил вам руку его дочери, обязательно упомяну, когда мы

приедем за деньгами. Это он должен знать.

— Об этом скажи. — Согласился Волков.

— Экселенц! — Сыч смотрел на Волкова во все глаза. — Вам что, предложили жениться на дочери этого? — Он кивнул на замок. — На

дочери графа?

— Держите языки за зубами, — ответил Волков.

— Да, конечно, экселенц. Конечно. — Обещал Фриц Ламме.

— Конечно, кавалер, — кивнул Максимилиан, тоже садясь на коня.

— Сейчас снимаем лагерь, — произнес кавалер, — вы двое поедете со

мной в Мален, остальные пойдут домой.

— Господин, — кричал монах, — подождите меня, мне нужно найти

свою лошадь.

— Догонишь, — не оборачиваясь, крикнул Волков.

Глава 10

Брунхильда уже сидела у зеркала и красилась, рубаха так тонка и