Ратибор. Забытые боги

Сколько же на судне легионеров? Им нет конца! Лодка уже залита кровью, днище и борта скользкие.

Сверху, с палубы, кто-то метко метнул дротик, пронзив им грудь Аякса. Тот молча перевалился через борт и упал в воду.

С биремы прыгнул пехотинец, однако не успел он распрямиться в лодке, как Илья пронзил его мечом и вдобавок толкнул ногой, чтобы тело упало за борт.

Сверху прыгнул ещё один, но его сразу сразил мечом Юлий.

Или на биреме не осталось больше пехотинцев, или их командир решил не терять попусту людей, но по его команде принесли дротики. Пехотинцы выстроились вдоль борта и стали метать их в христиан в лодке. Те, как могли, уворачивались, но всё днище внутри было утыкано короткими копьями.

В Трифона попало сразу два дротика, и он, даже не вскрикнув, упал за борт – тело его плавало рядом с лодкой.

Юлий вырвал из обшивки дротик и метнул его на бирему. Попал удачно: один из пехотинцев схватился за живот, обхватил руками торчащий из него дротик и упал в море.

Но радость Юлия была недолгой: в него попало несколько дротиков, и он упал мёртвым на дно лодки.

Из живых на лодке остался один Илья. Весь в чужой крови, он был страшен. Пехотинцы смотрели на него с биремы с ужасом.

На палубе стоял преторианец, и Илья крикнул ему:

– Опцион! Если ты не трус, спускайся и сразись со мной! Я посмотрю, какого цвета твоя кровь!

– Я не опцион, я примапил! – вскинув подбородок, гордо ответил Антоний Марцелл. – И я не собираюсь сражаться с плебеем, много чести!

– Легионеры, вы слышали? Примапил – трус! Какой из него патриций? Он позорит славную должность!

Примапилом в Древнем Риме назывался центурион первой центурии, как правило – сдвоенной. Номер центурии указывал на её положение в легионе. Самая уважаемая – первая, а низшая – шестая центурия десятой когорты.

От возмущения, что его унижают прилюдно, Антоний побагровел. Пехотинцы же только злорадно ухмылялись. Преторианцев ни в армии, ни на флоте не любили и считали богатыми выскочками, прячущимися за спины воинов.

Илья же разошёлся. Терять ему было нечего, и он всякими словами поносил и примапила, и его мать, и ближних родственников.

– Мать твоя шлюхой была, а тебя родила в подворотне неизвестно от какого бродяги! Под чистой одеждой у тебя грязное тело, а душа твоя чёрнее безлунной ночи, отродье Тартара! Даже здесь, на лодке, я чувствую, как от тебя отвратительно пахнет. Ты трус, примапил, и высшая должность для тебя – пастух!

Давненько пехотинцы не слышали, чтобы так поносили преторианца. Разговоры об этом теперь разнесутся по всему флоту. И ведь если не наказать обидчика, значит, отныне носить на себе несмываемое пятно. Да и до дворца разговоры дойдут…

Примапил пожалел, что не остался стоять вместе с капитаном на кормовой надстройке – наблюдал бы бой со стороны, издалека. Нет же, насладиться зрелищем хотел…

И примапил не утерпел, поскольку остаться на палубе – значит потерять лицо. Он спрыгнул на лодку, едва при этом устояв на ногах, выхватил меч из ножен и сделал шаг к Илье.

Все свободные от вахты на судне столпились на палубе. Пехотинцы сразу начали делать ставки на победителя, и неожиданно оказалось, что большинство из них – за Илью.

Однако Илья понимал, что примапил – противник опасный, за его спиной долгие годы тренировок и боёв. Тем более что он с палубы наблюдал за Ильёй, видел его манеру боя и возможности.

Илья стоял неподвижно, выжидая, когда примапил кинется в атаку, и слышал, как его поддерживают криками пехотинцы:

– Варвар, давай! Чего ты медлишь?

Илья сделал шажок, едва не поскользнувшись на крови. Примапил кинулся вперёд и нанёс выпад. Илья отбил его своим мечом. У обоих не было щитов или доспехов, сейчас всё решала собственная ловкость и умение владеть оружием.

Илья решил от обороны перейти к нападению, и меч так и замелькал в его руках.

Преторианец успевал отражать, но с трудом – Илья был физически сильнее. Однако бой с пехотинцами отобрал у него много сил, да ещё бессонная ночь сказывалась. И Илья решил – надо кончать с примапилом, иначе он его подловит. Преторианец выспался, он полон сил и решимости наказать обидчика, значит, надо вывести его из равновесия. Когда человек зол, в ярости он начинает делать непростительные ошибки. И Илья закричал:

– Сын гиены! Ты же грозил убить меня? Что же ты встал? Давай, вот он я, перед тобой! Или ты обделался со страха? Фу, да от тебя просто смердит! – И левой рукой Илья демонстративно зажал нос.

Зрители наверху дружно заржали.

В ярости Антоний кинулся вперёд. Однако он не учёл, что днище лодки – в крови раненых и убитых, поскользнулся и упал, выронив меч.

Это был позор. Пехотинцы на палубе взвыли от унижения преторианца. Сам Антоний, будь он на месте Ильи, обязательно воспользовался бы этим и зарубил противника мечом.

Илья же повернулся к пехотинцам:

– Парни, вы видели? Если у преторианцев примапил такой неумеха, то каковы остальные?