Расстрельный список

– Ну это совсем на крайний случай. А так задумка была здравая. Если поджечь все вокруг, то по писанным и не писанным большевиками правилам политические заключенные эвакуируются с мест народной бузы. Ну по дороге «гвардейцы» и тормознули бы весь состав. Тем более в тюрьме у нас уши были, доложили бы, когда Шляхтича повезут.

– В лучших традициях Дикого Запада.

– Какого Запада?

– Дикого…

– Это в Польше, что ли? Они могут, дураки знатные…

– Ладно. С оценкой твоего атамана согласен, – произнес я. – Но главный вопрос остается открытым.

– Какой такой вопрос?

– Бузу подняли. Надо ее куда-то вести. Тем более обязательства перед Европой положено выполнять.

– Это с чего? Пускай Коноводу про обязательства выговаривают, если на том свете сыщут его.

– Да не елозь ты, Батько. Мне перед тем, как сдохнуть, Коновод много чего поведал. И вроде бы теперь я за него. Как была наша цель – свободная Украина без жидов и большевиков, так и осталась. Как был ты «первым министром», так и остаешься. Согласен на такое?

– Подумать надо, – рассудительно протянул он.

– Э, нет. Думать я буду. А тебе действовать надо.

Батько нехотя кивнул.

– Только без Польши нам не потянуть, – сказал я задумчиво. – Есть мысли, как связь с ней восстановить?

– Да кто ж его знает. Только ждать, пока они сами на наших людей секретных выйдут. Они некоторых знают. Но это бабушка надвое сказала.

– Или Шляхтича вызволять.

– На замок идти? Опять?! – Батько нервно рассмеялся и покосился на меня как на сумасшедшего. Наверняка сейчас прикидывает, как от меня сделать ноги.

– Да это я так, – поспешил успокоить я. – Мысли вслух.

– С таких дурных мыслей все и заваривается так, что потом лаптем эти щи кислые не расхлебаешь, – буркнул Батько, хватая стакан.

– Сначала было слово, – процитировал я одну мракобесную книгу, выдержки из которой почему-то всегда приходились к месту…

Глава 5

– «Правду» можно? – спросил я киоскершу, скучающую в своей будочке с вывеской «Газети».

– Да нет тут давно никакой «Правды», – раздраженно отозвалась киоскерша. – Вин, тильки «Радянська Украина» за три копейки.

– «Украина» за три копейки. А не дорого?

– Шо? – озадаченно посмотрела на меня киоскерша, до нее дошел смысл сказанного, и она буркнула: – А вот как сейчас милицию позову.

– Ну так вместе сядем. Кто говорил, что правды у нас нет? – улыбнулся я.

Киоскерша фыркнула. Протянула мне газету, сгребла мелочь и кинула:

– Гуляй отсюда!

«Правду» на Украине действительно днем с огнем не сыщешь. Не в широком смысле, а в узком – газету «Правда». Тут недавно на республиканской партконференции старый большевик жаловался с трибуны, что до революции в его городе подпольную «Правду» легче достать было, чем сейчас. Такая скрытая фрондерская политика республиканских исполнительных структур. Фига в кармане – Москва нам не указ.

Я неторопливо направился вдоль текущей по Свечинску главной транспортной артерии – улице Ленинцев. Ее берегами были одноэтажные купеческие особняки и доходные двухэтажные дома, она была расчерчена проводами, опасно свисающими с грубых деревянных телеграфных и электрических столбов. Как рыбы в воде, метались прохожие, лодками плыли экипажи и подводы. Линкором гордо прошел пассажирский автобус.

На ходу развернул газету «Радяньска Украина». Там были две главные темы: коллективизация и «коренизация». Еще новая волна пошла – сохранение изначальной степи в природных заповедниках, пока все полностью не перепахали. Ну что ж, дело важное.

На перекрестке улиц Ленинцев и Карла Либкнехта перед распределителем для служащих городских советов и исполкомов толпилась очередь. Здесь отоваривали продовольственные и товарные карточки. По принципу выше должность – больше товару. Хотя рацион в последнее время резали с каждым месяцем и всем без исключения.

Фасад одноэтажного краснокирпичного распределителя, бывшего нэпманского магазина, украшала стеклянная витрина. Еще месяца три назад тут привлекали глаз покупателя и призваны были вызывать обильное слюноотделение мастерски выполненные картонные свиные туши, разнообразные фрукты и овощи. Уже на моих глазах их сменили плакаты революционного содержания, которые менялись каждый день.

Так, что у нас сегодня в витрине? Любимый мой плакат. На нем изображена решительная толпа с ружьями, а также шла трубой зовущая в бой надпись «Единым фронтом на штурм капитализма». Любимый он не из-за несомненных художественных достоинств. Для меня это не просто плакат, а сигнал семафора. Он означает: путь открыт. И меня ждут.

Вот и хорошо! Свернув газету, я кладу ее в карман своей куртки путейского рабочего. Поправляю мятую фуражку. И ныряю в арку дома.

В тесном замусоренном дворике грузчики сгружали с подводы мешки с картошкой, облизываясь на содержимое, но не решаясь их потрошить. С продуктами нынче строго. Обхожу их, прохожу в распределитель с черного хода.

Маленький коридорчик. Хлипкая дощатая дверь. За ней бухгалтерская каморка, заполненная ящиками с уже отоваренными карточками и толстыми амбарными книгами. Учет и контроль – это при социализме условие главное и никогда не достижимое, как горизонт.