Рассказы затонувших кораблей

Нетрудно было предположить, чья подлодка потопила «Аду Гортон», и Швеция направила Советскому Союзу ноту протеста, которую приняла советский посол в Стокгольме Александра Коллонтай. Москва отрицала всякую причастность к потоплению шведского судна. «Тщательное расследование показало, что „Ада Гортон“ не была потоплена какой-либо из советских подлодок», — звучал ответ, переданный Швеции 27 июня.

Шведское правительство заверили в том, что советским ВМС приказано воздерживаться от боевых действий в шведских территориальных водах.

Никакой тщательной проверки действий подлодки Щ-317 Москва не могла бы провести, даже если бы того хотела. Последний раз эта «щука» вышла на связь со штабом бригады десятого июня, сообщив об уничтожении пяти судов противника и намерении вернуться домой. Но в Кронштадт лодка так и не пришла.

Торпедирование «Ады Гортон» заставило шведское правительство принять меры для защиты транспортов. Отныне все суда сопровождались эскортом шведских военных кораблей. Термин «эскорт» должен был подчеркнуть, что Швеция по-прежнему является нейтральной страной и не ведет боевых действий, а лишь предлагает грузовым судам защиту, которую они могут принять, если того захотят. В конвоях существовала жесткая дисциплина, весь караван судов подчинялся начальнику конвоя. При эскортировании каждый участник движения был свободен в своих действиях.

Однако, несмотря на миролюбивое название, эскорт был так же опасен для подводников, как и конвой.

Командующий Вооруженными силами Швеции Улоф Торнелл отдал приказ топить советские подлодки даже вне шведских территориальных вод, если они окажутся вблизи проходящих транспортов.

Очевидные доказательства того, что советские подлодки вышли на позиции в шведских территориальных водах появились уже первого июля 1942 года. Подводная лодка Щ-406 промахнулась по шведскому транспорту «Галеон», и торпеда врезалась в выступавшую из воды скалу.

В распоряжении шведского правительства появились очевидные доказательства нарушений Советским Союзом своих международных обязательств: хвостовая часть торпеды с надписями на русском языке.

На этот раз Александру Коллонтай вызвал лично премьер-министр Пер Альбин Ханссон.

«Провокация. Обозначения и русские буквы не являются доказательством. Торпеда с тем же успехом может быть „made in Germany“», — последовал ответ за подписью заместителя наркома иностранных дел Лозовского.

В дополнительном разъяснении начальник Скандинавского отдела комиссариата иностранных дел Орлов сообщал: «В Черном море немецкие подлодки совершали похожие действия, чтобы испортить дружественные советско-турецкие отношения. „Почерк“ гитлеровских провокаторов хорошо известен, а техника совершения этих трюков слишком элементарна и груба».

Новые торпедные атаки

Под прикрытием «дымовой завесы», выставленной МИД Советского Союза, атаки советских подлодок продолжались. В начале июля 1942 года на дно пошли шведские транспорты «Маргарета» и «Люлео». Оба были потоплены советской подлодкой С-7 в шведских территориальных водах. В августе подводная лодка Л-3 пустила на дно пароход «Лильевальх», а в октябре та же участь постигла «Бенгт Стуре», погибший от торпеды «щуки» Щ-406.

В нескольких случаях в корпусах потопленных судов шведские водолазы находили остатки советских торпед, но Советский Союз лишь советовал шведам обратиться за разъяснениями к немцам, которые, по мнению Москвы, стремились с помощью таких провокаций втянуть Швецию в войну на своей стороне.

Посол Швеции в Советском Союзе Вильгельм Ассарссон в июле и августе 1942 года несколько раз обсуждал с заместителем народного комиссара иностранных дел Лозовским и шефом Скандинавского отдела комиссариата Орловым атаки неизвестных подводных лодок по шведским судам, но это ни к чему не привело. Как пишет Ассарссон в своих воспоминаниях, его собеседники сами начинали обвинять Стокгольм в нарушении нейтралитета, в качестве примера приводя транзит немецких войск и военных материалов через Швецию в Финляндию. Этот факт, кстати, шведское правительство опровергало так же горячо, как Москва отрицала свою причастность к нападению на шведские суда.

Заверения Москвы в своей невиновности звучали столь убедительно, что в Швеции стали сомневаться в том, что война в территориальных водах страны санкционирована свыше.

Вильгельм Ассарссон доверительно писал 22 августа 1942 года Стаффану Сёдерблуму, возглавлявшему политический отдел МИДа Швеции: «Здесь не слышно о том, чтобы командиры русских подлодок потеряли голову. Но нет ни малейших сомнений в том, что это именно так. Война идет, и нехватка грамотных командиров становится все заметнее. Теоретическая подготовка офицерского корпуса все более поверхностна, а служебный рост происходит стремительно. Дисциплина „Международное право“, как представляется, совершенно вычеркнута из программы обучения. Этим, возможно, объясняется пренебрежительное отношение командиров подводных лодок к границе территориальных вод и флагу».