Рассказы. Выпуск 2

Сэр Генри встал и подошел к проигрывателю, стоящему на красивом деревянном комоде. Перебрал несколько пластинок и вытянул совсем старую, в пожелтевшем конверте.

— Генри, ты постоянно слушаешь Колтрейна. Может быть, сделаешь мне одолжение и поставишь что-то другое? — спросил Оффенбах.

— Скоро я отправлюсь на тот свет, и это все останется тебе, Дик. Так что потерпи немного мои слабости. Эта музыка напоминает мне о том, кем я был. Иногда важно об этом помнить, чтобы чувствовать значимость всего, что сделал. Уж прости, дружище, я иногда бываю сентиментален.

Захват

Спецотряд, направленный израильскими коллегами, мало напоминал классическую группу захвата. Вместо привычного огнестрела — ружья с дротиками и специфические атрибуты. На одежде — письмена на мертвом языке. Даже сетка, выбрасываемая по принципу гарпуна, пропитана особым зельем. Плюс парочка козырей на случай, если план «А» провалится.

К приходу «гостя» готовились хорошо, и «гость» решил не подводить ребят, которым заплатили за поимку.

Шут стоял рядом с дорогой, по которой уже вот-вот должен был проехать правительственный кортеж. Рядом в траве что-то зашуршало. Он посмотрел под ноги. Старый пепельно-серый кот с рваным ухом таращил на него желтые глазищи.

— Ловушка? Знаю, дружище. Но ведь так даже интереснее.

Он погладил кота, на миг исчез — и тут же вернулся с куском домашней колбасы.

— Держи, проживи этот день лучше меня.

Животное потерлось о широкую клоунскую штанину, схватило еду и унеслось куда-то вдаль.

Шут запрокинул голову и запел. Он пел про ревущий шторм, рвущиеся паруса, храбрых моряков, что смело вышли навстречу стихии, зная, что рискуют жизнями.

Сначала подул легкий ветерок. Спустя пару минут он усилился, медленно превращаясь в шквал. Небо затягивалось серо-черными облаками. Пошел дождь.

Шут смотрел, как намокает его изящный красно-белый костюм, вышитый золотыми нитями, и улыбался. До момента истины оставалось несколько минут.

На мокрую мостовую упала снежинка. Спецназовец на мгновение отвлекся: рановато для снега в эту пору.

— Вечер добрый, господа.

Шут очутился прямо перед отрядом, склонил голову, снимая колпак в знак приветствия.

Три дротика и сеть вылетели в одном направлении. Шут не двинулся с места, приняв «приветствие». Его тело, словно губка, впитало все, что прилетело. Тут же рядом с красными шутовскими сапогами упала маленькая монетка.

— А вот это уже интереснее, — прошептал паяц и замер.

Командир группы дал сигнал остальным:

— Пакуем его. Только осторожно.

Шут стоял неподвижно. Он все еще видел, слышал, мог говорить, но тело перестало слушаться. Ему казалось, что в руки и ноги вставили спицы, а голова превратилась в большой глиняный котелок.

Бог весть откуда рядом появился тот самый блохастый бродяга с ободранным в боях ухом. Шут зашептал:

— Привет, привет, дружище кот!

Шута ведут на эшафот!

Повесят там его с утра.

Все потому, что жизнь — игра!

Беги скорей, дружище кот!

Зови, зови честной народ!

— Заткнись! — крикнул командир отряда.

Один из спецназовцев попытался отпихнуть назойливое животное сапогом. Только носок обуви не встретил никакого сопротивления. Кошачий силуэт потек, словно на длинной выдержке фотоаппарата, а затем и вовсе рассеялся в воздухе.

На мгновение шут засомневался в сделанном выборе. Всего одно слово, и его тело превратится в колоду карт, песок или пепел. Но он остался. Молча позволил внести себя в машину с тонированными стеклами.

***

Сэр Генри и Дик Оффенбах пили чай, а за надежно защищенными окнами бушевал осенний ливень. Камин потрескивал, и мелкие кусочки угольков с легким стуком ударялись в огнеупорное стекло.

— Я вижу, ты любишь играть на нервах, — сэр Генри с трудом сдерживал гнев. Ему сейчас больше всего хотелось прикончить улыбчивого собеседника.

Пленник, удерживаемый цепями и печатями, пошевелил пальцами рук. Понимая, что высвободиться без перемещения не сможет, он с тоской вздохнул и ответил:

— Вообще, я люблю туман, кошек и «Нутеллу». И совсем не люблю убийства.

За окном прогремел гром, в комнате запахло озоном. Мимо охранника пронеслась серой молнией тень. Он выхватил пистолет из кобуры и замер.

У ног шута свернулся дымчато-серый кот. Как он мог сюда пробраться, если окна и двери надежно закрыты и даже в вентиляции стоят датчики движения?

— Шутить вздумал? Сучий сын, да я тебя на ноль поделю! — не сдержал эмоций директор Комитета.

— Я и есть ноль, — ответил шут и вновь улыбнулся.

Из его рукава выпала на пол карта. Охранник, стоящий рядом с сэром Генри, нагнулся и поднял ее. Кот зашипел на незнакомца, выгибая спину.

— Что там, Джеффри? — спросил старик.

— Кажется, это Таро, сэр. Здесь написано «The Fool».

— Дай мне ее.

Сэр Генри протянул дрожащую руку. Но стоило ему лишь коснуться этого кусочка изящно оформленной бумаги, как сознание рухнуло в пустоту, и мгновение спустя он оказался в месте, о котором ему всякий раз напоминала старая поцарапанная пластинка.

Нью-Йорк, 1959 год