Рассказы сновидца

В холле из слоновой кости меня встретили слуги, которые сказали, что сегодня во дворце празднуют великую победу, и по этому случаю двери его открыты для всех. Они предложили мне бак, чтобы я тоже мог выпить за подвиг Сингани, но я не был знаком с этим напитком и не знал, какая доза — большая или маленькая — способна свалить человека с ног, поэтому ответил, что дал своему богу обет не пить ничего прекрасного, и слуги спросили, нельзя ли умилостивить этого бога молитвой, но я ответил: «Ни в коем случае», и двинулся туда, откуда доносилась музыка, а слуги сочувствовали мне и, думая сделать мне приятное, бранили злого бога, но вскоре оставили это занятие и снова принялись пить за здоровье Сингани.

У тяжелых портьер, за которыми располагался вход в бальный зал, стоял главный гофмейстер, и когда я сказал, что хотя никто меня не приглашал, я хорошо известен богам Пеганы Мунгу, Сишу и Кибу^{46} (знаки которых я тут же начертал в воздухе), он выказал мне всяческое почтение и попросил быть гостем Сингани. Видя это, я спросил, вполне ли мой костюм соответствует важности момента, и гофмейстер поклялся копьем, пронзившим того, кто разрушил Педондарис, что великий Сингани посчитал бы позором, если бы столь хорошо известный богам незнакомец появился в бальном зале одетым неподобающим образом; и, сказав так, он повел меня в ближайшие покои и, достав из дубового, рассохшегося от старости матросского сундучка, позеленевшие медные застежки которого были украшены бледными сапфирами, разноцветные одеяния из драгоценного шелка, предложил мне выбрать подходящий наряд. И я взял бледно-зеленый камзол и светло-голубую рубашку, а также светло-голубую перевязь в тон. На плечи я накинул темно-пурпурный плащ, вдоль краев которого бежали две тонкие синие полоски, а промежуток между ними был усажен крупными темными сапфирами. И это был самый скромный наряд, который гофмейстер позволил бы мне надеть, ибо, как он сказал, даже незнакомцам не позволено пренебрегать беспримерной щедростью и гостеприимством Сингани, которые он оказывал в этот вечер всем без исключения.

Как только я оделся, мы отправились в бальный зал, и первым что бросилось мне в глаза в этом высоком, сверкающем зале, была возвышавшаяся над танцующими огромная фигура Сингани (головы большинства мужчин едва доставали ему до пояса). Его могучие руки были обнажены, а в руках он держал свое страшное копье, отомстившее за Педондарис. Гофмейстер подвел меня к Сингани, и я поклонился охотнику до земли и сказал, что благодарю богов, к которым он обращался за помощью в своем опасном предприятии, а Сингани ответил, что и о моих богах он слышал много хорошего от тех, кто привык им поклоняться, но это было сказано только из вежливости, ибо ему неоткуда было знать, о каких именно богах идет речь.

Одет Сингани был просто; лишь голову его украшала расшитая золотом и завязанная бантом на затылке алая шелковая лента, не дававшая волосам упасть на лоб, но все придворные дамы носили роскошные золотые короны, и я не знал, были ли они увенчаны ими как королевы сердца Сингани, или настоящие царицы из далеких земель собрались сегодня во дворце, привлеченные славой великого героя.

Все гости были одеты в шелковые камзолы и плащи ярких расцветок, но все были босиком, и их ноги были прекрасной формы, ибо в этих краях неизвестен обычай носить обувь. И когда они увидели, что большие пальцы на моих ногах искривлены, как у всех европейцев, они стали жалеть меня, а один или двое с сочувствием спросили, не была ли такая форма ног следствием несчастного случая. Но вместо того, чтобы честно ответить, что таков наш обычай, я сказал, что меня проклял один злой бог, к стопам которого в далеком детстве я забыл принести собранные мною ягоды. И, говоря так, я почти не лгал, ибо Правила Поведения В Обществе — это тоже своего рода бог, и бог достаточно злобный, к тому же скажи я правду, и меня бы просто не поняли.