Рассказы (СИ)

В последний, третий, к слову, вечер в Брянске я зашел в местный ресторанчик. Думаю, надо выпить за всё за это. Подходит официантка. Подплывает брянским лебедем.

— Какая, — говорю я, любуясь лебедем, — у вас тут хорошая водка есть?

Она отвечает:

— Самая хорошая — «Тютчев».

Надо же!

— Давайте сто пятьдесят Федора Ивановича… Нет — триста для округлости. И закусить чего-нибудь такого… фирменного…

— У нас тефтели хорошие, — оживился лебедь.

— О! Хорошие, говорите?

— Хорошие, сытные.

— Вот это то, что нужно. Сытные — это в тему. Свиные, надеюсь… В честь 2007?..

— Свиные, — с гордостью сказала лебедь. — С жирком. Обожраться можно.

— Во! Обожраться — это в кассу. Давайте вашего Хрюшку с «Тютчевым».

Выпили мы с Федором Ивановичем. За благословенную Брянщину, за поэзию, за демографию, за Родину. За духовность деторождаемости. Или так: за поэтичное размножение… Какая-то, помню, была удачная формулировка. Но я её на 250-ом грамме забыл. Очень хорошо посидели. Не помню, опять же, как попал в гостиницу. Как взял бумбульку у Алёнушки-вышибалы. Как лёг.

Голова утром не болела. Значит — «Тютчева» не бодяжат. И сметана пошла замечательно. Значит — тефтели как надо усвоились. Пошли, как говорится, не в жир, а в корень.

Я сдал на этаже ключ. Зашел в магазин у вахты, в «Сувениры». Там — продавщица. Красавица. Лицо доброе, румяное, свежее. Шире кокошника.

— Чего, — говорю, — мне тут у вас, девушка, купить?

Она, задушевно:

— Мужчина, приобретите яйца. У нас в Брянске очень хорошие яйца.

Я в курсе. Всенепременно приобрету. Посмотрел яйца. Красивые, расписные, с надписью «Брянскъ».

— Давайте, — говорю, — три. Для ровного счета.

Улыбается кокошник.

А потом я летел домой, в Москву. Пил чай, ел вафлю «Мишутка». Нет, что ни говорите: Родина есть Родина. Как говорится: где родился, там и расплодился. И не просто расплодился, как безмозглый хомяк. А высокодуховно, поэтично расплодился. Как завещал нам великий (а ведь действительно — Великий!) Тютчев. Вот так. И никаких кризисов и разрух.

Пупу, Лера и том-ям

Когда говорят и пишут о том, что остров «Пхукет — это жемчужина Индийского океана», — говорят и пишут чистую правду.

Думаю, это единственный рекламный текст, которому я верю. Баунти — никакое не «райское наслаждение». Конфета как конфета. Блендамед не так уж идеально укрепляет зубы и яйца. Паста себе и паста. Но Пхукет — это действительно жемчужина.

Да, Пхукет — добрая тропическая сказка. Тропики здесь не удушливо-бушующие, навязчиво-коварные и назойливо-опасные, как где-нибудь в Африке, а спокойные и совсем-совсем не агрессивные.

Совершенно понятно, почему большинство тайцев исповедует буддизм. Глядя на все это роскошное умиротворение, поневоле поверишь в многоразовую душу. Жить в такой красоте только один раз просто глупо. Жизнь, конечно, — это море страданий, надо разорвать бесконечный круг перевоплощений и прочее и прочее. Все это правильно сказал простветленный принц Гаутама. Но на Пхукете я бы, пожалуй, с удовольствием отстрадал жизней так пятнадцать-двадцать. Причем готов страдать и виде человека, и в виде какого-нибудь кактуса или лобстера. Хоть поломанным пылесосом, только бы на Пхукете, на берегу Андаманского моря.

А у нас и одного раза хватит. Даже полраза. За тридцать с лишним лет в нашем климате так настрадаешься, что не знаешь, как эту-то жизнь до конца дотянуть без цирроза или дуэли. А о следующей — и подумать жутко. Представляете: всё, ручки сложил, помер, отмучился. А тут опять открывай глаза, и (здравствуй, лошадь, я Буденный!) — свинцовые сумерки, слякоть, «третьим будешь?»… Нет, только не это.

Правда, у нас женщины красивые. В качестве компенсации за климат. И на том спасибо, конечно. Но всё-таки лучше кактусом.

В Тайланде, как известно, много странного, но странные вещи воспринимаются там как сами собой разумеющиеся. Сказка ведь.

Например, я никогда ничего не ел более вкусного и острого, чем тайский суп том ям. Но ничто так не лечит гастрит, как этот самый суп. Можете попробовать. Глотаешь вроде бы огонь, как циркач, а в желудке — гаремная нега, бламанже в бархате…

Или: в бухте Фанг Нга, там где знаменитый остров Джеймса Бонда, прямо из воды растет лес. В котором живут морские обезьяны, питающиеся исключительно крабами. Очень деловые такие приматы: нырнул с ветки в океан, побулькал, вынырнул, слопал краба величиной с ленинскую кепку, почесался, опять нырнул. И всё с философским спокойствием.

А рядом с водоплавающими обезьянами в домах на сваях живут морские мусульманские цыгане. Морские мусульманские цыгане — это примерно как желтолицые православные готтентоты. Но эти ничего — живут себе на сваях, растят жемчуг, ловят рыбу, дружат с обезьянами.

Словом, хорошо там.

На Пхукете я провел неделю. Купался, поглощал, как несломанный пылесос, морепродукты, ходил на массаж. Не на какой-то там, о котором вы сразу подумали, а на настоящий, тайский. Приличный, полезный и приятный.