Рассказы о пережитом

— Чика Груя, сегодня придет бумага о твоем освобождении, а завтра ты уже будешь в своем селе. Смотри, если снова найдешь какой-нибудь пулемет, не оплошай, прямиком тащи его к нам — может, он нам пригодится!

Я намекал на то, из-за чего он оказался в тюрьме. Его антифашистское «преступление» состояло в следующем. Как-то ранним утром он запряг волов и отправился в лес за дровами. В лесу набрел на брошенный бог знает кем пулемет. Что ж, не оставлять же его ржаветь, подумал он. И решил захватить пулемет с собой. А через несколько дней стал рассуждать: «Разве эта вещь сделана для того, чтобы пылиться в моем хлеву? Отдам-ка я его партизанам, когда они объявятся. Люди они хорошие, поют нам песни, подбадривают нас, да к тому же жгут долговые книги наших богатеев!» Так он и сделал, но, к несчастью, полиция узнала об этом и чику Грую арестовали. За антифашистскую деятельность арестовали еще несколько крестьян из окрестных сел. Суд над ними учинили скорый: несколько человек приговорили к смертной казни, остальных бросили в тюрьму…

Мы вернулись в камеры. Бумага об освобождении чики Груя так и не пришла.

Не пришла она и на следующий день. Чика Груя забеспокоился. Я стал уверять его, что это обыкновенная бюрократическая проволочка, но он слушал меня рассеянно. Прошло еще два дня. Видя его переживания, мы решили выяснить этот вопрос у тюремного начальства. Тогда он собрал нас и с видом обреченного заявил, что сомневается в своем приговоре, чует его сердце, что в свое время его приговорили к смертной казни. Это было так же неожиданно, как и невероятно. Некоторые арестованные приняли его слова за шутку, другие, лучше знавшие его, в первый момент настолько растерялись, что перестали соображать, третьи решили, что от переживаний чика Груя получил нервное расстройство. Но чика Груя, обтерев шею большим пестрым полотенцем, которое всегда носил с собой, продолжал настаивать на своем: дескать, ему вынесли смертный приговор. Нам потребовалось много времени, чтобы понять, какие у него к этому были основания.

Во ъремя оглашения приговоров в зале суда стоял шум. Председатель судебной коллегии бубнил что-то себе под нос, и подсудимые не могли ничего толком расслышать. Не прошло и получаса, как дверь в их камеру отворилась и какой-то человек прочитал по списку имена нескольких арестованных крестьян. Никто и предположить не мог, что их уведут на расстрел. Но случилось именно это. Чики Грую не было в этом списке, но он все не мог отделаться от чувства, будто слышал, как в суде огласили его смертный приговор. Он связался со своим адвокатом и попросил проверить решение суда. Адвокат сказал ему, чтоб он не волновался, в приговоре у него значится: два года и два месяца.

Все это напоминало плохой детективный роман. Но почему же тогда так задержалась бумага на его освобождение? Некоторые арестованные снова предложили обратиться к начальству. Чика Груя воспротивился: а не лучше ли сначала осторожно выведать, как обстоят дела, а уж потом протестовать? Чтобы хоть как-то успокоить его, мы послали доверенного человека с запиской к известному адвокату с просьбой проверить, в чем дело, и сообщить нам. Мы были уверены, что запаздывающая бумага будет получена со дня на день, и когда придет ответ адвоката, чика Груя уже будет на свободе.

Шло время. Чика Груя грел свой котел и поливал своих «детей» теплой водой из алюминиевого черпака. Почти каждый день, если была солнечная погода, мы видели, как он склоняется над котлом, зачерпывает воду и выпрямляется во весь рост над чьей-то намыленной головой. Подошла однажды и моя очередь. Я разделся и встал на каменную плиту для мытья, специально положенную возле костра. Чика Груя окатил меня водой. Она оказалась довольно прохладной, и я подскочил от неожиданности. Вода обрызгала с ног до головы и Грую, заструилась по потертому кожушку. Я расхохотался. Засмеялся и он, но на сей раз его улыбка мало напоминала ту, у костра, когда мне показалось, что я отогреваюсь ее невидимым огнем. У меня защемило сердце, и я с наигранной бодростью сказал:

— Чую, сегодня еще до полудня придет сообщение о твоем освобождении. Или же ответ от адвоката. В любом случае все будет в порядке.

Он протянул мне мыло и едва слышно пробормотал:

— Твоими бы устами… Но если молния не сверкнет, то и гром не грянет!.. Эх, кабы знать…