Рассказы о чудесах

Примроз (взрываясь). И вы еще смеете говорить о заговорах! Вы! Человек, который подделывает брачные контракты! Немедленно оставьте мой дом, сэр!

Торнхилл (с ядовитой улыбкой). На вашем месте, сэр, я бы не стал с такой уверенностью называть этот дом своим!

Примроз. Мистер Торнхилл! Видит Бог, что я не хотел выставлять свой позор на всеобщее обозрение, но вы доводите меня до крайности! Я буду искать на вас управу! Я дойду до короля! Таких людей, как вы, опасно оставлять на свободе!

Торнхилл (в дверях). Как бы эти слова, сэр, не стали вашим собственным приговором!

Сцена 17

Гольдсмит лежит в постели, держа перед собой пюпитр с приколотым к нему листом бумаги. Он болен, но продолжает работать над своим романом. Миссис Браун осторожно просовывает голову в дверь, смотрит на него с беспокойством, потом проходит к окну и смотрит на улицу. Перед домом прохаживаются уже два пристава. Миссис Браун садится на край постели.

Миссис Браун (тоном заговорщицы, хотя никто чужой ее не слышит). А может, я им скажу, что вы больны?

Гольдсмит (он очень изможден болезнью, но старается шутить). Ни в коем случае! Болен! Тоже еще – причина! Тогда все умники-неплательщики объявят себя больными. Ничего! Тюремный воздух быстро их вылечит – или в ту, или в другую сторону!

Миссис Браун (удрученно). Так мы даже врача не сможем позвать!

Гольдсмит. Бог с вами, зачем мне врач? Чтобы иметь лишние неоплаченные счета? Но так я и через триста лет не выйду из долговой тюрьмы. Я ведь вам еще сколько должен!

Миссис Браун (с грустной улыбкой). Я это помню. (Кивает в сторону окна.) Я им об этом каждый день говорю. Поэтому они и верят, хоть и с трудом, что вы в отъезде.

Гольдсмит. Можете им передать, что я скоро возвращаюсь! Им недолго ждать осталось! Мой роман идет к победному концу – мне нужно всего несколько дней, а там будь, что будет!

Миссис Браун (чуть не плача). И я вас, такого больного, отпущу в эту проклятую тюрьму?

Гольдсмит (таинственно). Может быть, мне еще удастся от нее ускользнуть! У меня остался последний шанс!

Сцена 18

Сильный дождь со снегом. Двое полицейских препровождают Примроза в местную тюрьму. Остальные члены его семейства тащатся следом, неся какие-то пожитки.

Примроз (полицейским). Да, друзья мои, подходящую погоду вы выбрали, чтобы лишить крова несчастных людей!

Первый полицейский. Ох! Это моя вина, сэр! Вы ж видели, какой там срок указан, в бумаге в этой! Я все надеялся, что вы найдете, чем расплатиться, сэр! Но больше уже ждать нельзя! Нам завтра здорово влетит!

Второй полицейский. Нам еще сегодня влетит, сэр!

Они подходят к двухэтажному зданию, которое служит здесь тюрьмой.

Примроз (обращаясь к своим). Ну что ж, давайте прощаться.

Второй полицейский. Значит так. Супруга и те, которые несовершеннолетние дети, могут жить здесь с вами.

А остальные…

Первый полицейский. Мы уже обо всем договорились. Они пока побудут у меня.

Мозес (к полицейскому). Ровно через неделю, сэр, я отдам вам деньги!

Примроз, миссис Примроз и малыши уже ушли. Софья с Оливией стоят на улице. Оливия еле держится на ногах. Софья ее поддерживает.

Второй полицейский (обращается к ним). Заходите к нам почаще! К неплательщикам вход свободный, не то что к этим уголовным!

Раздается взрыв хохота «этих» уголовных. Примроз стоит посреди огромной камеры, набитой разнообразным сбродом. Веселье вызвано внезапным появлением священника.

Первый заключенный (хохочет). Поздравляю, ребята, наши грешные души дождались утешения!

Второй заключенный. Эй, пастор, а у нас с каждого новенького на выпивку причитается!

Третий заключенный. Он вместо этого нам проповедь прочтет, знаю их братию!

Заключенные толпятся вокруг Примроза. Они, как бы нечаянно, толкают его и тут же с поклонами просят прощения. Какой-то оборванец плюет ему на ботинок, тут же вытирает плевок, бормоча «Извините, промазал!» Другой пытается поцеловать ему руку.

Первый заключенный. Эй, пастор, а как ты здесь очутился? Неужели грабил на больших дорогах?

Второй заключенный. Нет-нет, я уже все знаю! Он несостоятельный должник!

Третий заключенный. Ай-яй-яй! Значит, жил не по средствам! Поклонялся Маммоне!

Первый заключенный. Рай на земле хотел обрести!

В это время из-за одной из дверей появляется изможденный человек, с трудом держащийся на ногах, – все тот же Дженкинс.