Рассказы из сборника "Дождь прольется вдруг"

Так ли уж голодают десятки тысяч бхаратанцев, проживающих в лагерях, которые обступают Окалину Ада, - это было вопросом спорным. Международные гуманитарные организации уверяли, что голодают, и рассылали по всему миру брошюры с призывами о помощи, обращенными к людям вроде Иванки Зильбермахер, - она и помогала, щедро, даже до появления первых намеков на то, что работа мужа приведет ее сюда. Однако, другие наблюдатели высказывались более цинично. Лидия держалась того мнения, что мужчины-бхаратанцы живут в свое удовольствие - пролеживают бока по лагерям, болтая друг с другом, пожевывая листья лата, попивая самогонку, которую они сбраживали из поставляемого им в  виде гуманитарной помощи зерна, да зачиная новых маленьких бхаратанцев.

- Если бы они оторвали задницы от земли и начали выращивать что-нибудь съедобное или, типа того, помогали бы женщинам в домашних делах, стряпне, сборе кореньев и прочем, жизнь здесь, глядишь, и наладилась бы, - как-то сказала она. - Небось, чтобы хариться, сил у них хватает, так?

- Ну зачем так говорить? - вздохнула Иванка. - Знаешь же, нам это слово не нравится.

- Госсподи, мама, я же серьезно!

- И все равно, чтобы показать, что ты говоришь серьезно, пользоваться этим словом не обязательно.

Однако, именно это слово использовал Ферджи Шипли, по прозвищу Феска, обсуждая с Лидией во время их дружеских бесед за армейскими бараками проблемы бхаратанцев. Замечание  насчет того, что мужчинам-бхаратанцам хватает сил, чтобы хариться, было прямой цитатой из его речей.

- Гуманитарные организации уверяют, будто сотни тысяч людей помирают с голода, это чё такое значит? Значит, куча народу голодает, правильно, так в здешних местах всегда голодала куча народу. И из этих голодающих некоторые, может, слабеют и заболевают. А из них некоторые слабеют и заболевают до того, что им уже никакая еда впрок не пойдет. Они все равно помрут, никуда не денешься. Так разве это настоящий голод? Я ведь о чем - разве эти козлы сохнут и помирают потому, что им лопать нечего? Дело же не в этом, точно тебе говорю. Им надо таблетки давать, которые фармацевтические компании производят, а им их никто ни хрена не дает. Ведь есть же таблетки от малярии, есть от поноса. Черт, да эти несчастные ублюдки мяса месяцами не видят, а им даже таблеток с железом и тех нипочем не дают.

Сколь бы сильное впечатление ни производила на Лидию способность Шипли к политическому анализу, как мужчина он ей не нравился ничуть. Ее свидания с этим лишенным подбородка, большеглазым, разгуливающим в феске армейским капралом носили характер чисто деловой: Шипли мог доставать за границей то, что ей требовалось. Армейские каналы снабжения походили на немыслимо длинные реки, которые, змеясь, ползли в Бхаратан из далеких, прохладных стран, производящих наркотики.

Шипли же хватало ума не тянуть лапы к чему бы то ни было из принадлежащего Лидии, - кроме денег.

- Ну у тебя и пособие, - однажды присвистнул он.

- Да ладно, - пожала плечами Лидия. - Я же попусту трачу здесь жизнь, как и ты. Тебе за это платят, ну пусть платят и мне, так? Я могла бы сейчас сидеть в Сиэтле, «Божью плоть» слушать .

Пособие и вправду было не таким уж большим, особенно для американки. Просто его размер не учитывал особенностей жизни в Бхаратане, где и тратиться было не на что и покупать почти нечего. А если не считать посещения армейской рождественской пьянки, устроенной на авиабазе Крэнфилд, что стояла неподалеку от границы с Суданом, - какой роскошный прохладный туман устроили там армейские, вытащив кондиционеры под открытое небо и залив в них шестьдесят галлонов воды, - так она и не ездила никуда. Родители, которых немного мучила совесть за то, что они ее сюда притащили, не решались урезать приходящие ей суммы, так что деньги к Лидии шли и шли. Родители полагали, что она эти деньги откладывает. Она и откладывала - большую их часть, благо Шипли обходился ей довольно дешево.

Но хотя бы одна особенность жизни посреди Окалины Ада была для Лидии большим облегчением: отсутствие ухажеров. В эту пору ее жизни Лидия не испытывала ни нужды в «отношениях», ни желания их заводить, однако дома деться от них было некуда, поскольку секс составлял энергетическую основу молодежной культуры. Лидию беспокоили ее соски: они занимали на груди слишком много места, да и окружия их были чрезмерно темными - захочет ли хоть кто-нибудь из мужчин притронуться к ним? Другое дело, что ей и самой не хотелось, чтобы кто-нибудь из мужчин, во всяком случае, из тех, кого она знала, к ним притрагивался. Лидия читала в глянцевых женских журналах статьи о феллацио, повторяя вслух содержавшиеся в них наставления, хотя даже мысль о том, что конец какого-нибудь дурака может оказаться у нее во рту, внушала тошноту. А еще ее тревожили складки, появлявшиеся на животе, когда она сидела или наклонялась, - означает ли это, что, занимаясь сексом, она никогда не сможет быть наверху?