Рассказы

После львов Морис лет на десять помолодел. Его всегда тянуло к диким зверям, с ними он ощущал свою власть, чего не давало ему общение с людьми, и в душе у него забродила смесь мальчишеских переживаний и подлинной радости от звериной стати и расцветки. Последнее время светлые минуты выпадали ему только в суете деловых затей и треволнений, и сейчас он расправил плечи, ожил. Он погладил нежную мордочку канадского оленя, сунувшегося сквозь решетку за подачкой. И его, конечно, покоробило, что Грета с бесцеремонностью сорванца щелкнула оленя по носу. Однако ему было слишком хорошо, чтобы выговаривать ей за невоспитанность. Для нее дикие звери были чуждыми и опасными тварями, а когда их надежно прятали в клетках зоопарка или бродячего цирка, становились лишь мишенью для насмешек.

Но мысли Греты были заняты совсем не зверьми, их занимал Морис. Она редко испытывала к нему такое влечение, и ей было неприятно, что его много раз чиненные и чищенные брюки лоснятся на солнце. Знала она также бедственное состояние его потертого второго костюма и скудного нижнего белья, сваленного в комоде вперемешку с важными по виду документами, деловыми письмами, неоплаченными счетами и квитанциями из ломбарда — знала слишком хорошо, так как, пытаясь найти хоть что-нибудь ценное, безуспешно перерыла его комнату в те первые недели, когда перестала получать плату. Деньги ему, ясное дело, Грета доверить не могла — в делах он не соображал, но раз уж он с ней, надо, чтобы он выглядел поприличнее. И она решила купить ему новую экипировку. В последние годы пансион процветал, и можно было позволить себе кое-какие траты, почти не трогая банковский счет, являвшийся для нее символом респектабельности. Практическая трезвость появилась у Греты в шестнадцать лет, когда она пошла работать официанткой. У Мориса же ее вообще не было, так что тут они не могли тягаться. Трезвее его смотря на жизнь, она куда яснее представляла себе, что ей нужно, а что нет. Мужчина ей, конечно, нужен, и пусть он на двадцать лет старше — что-что, а опыт она ценила. Но накрепко связать свою жизнь с человеком, который возьмет и разбазарит ее деньги, — это ей уж точно ни к чему, как ни к чему, видимо, станет и сам Морис, когда ему перевалит за шестьдесят. Нет, ее денег ему не видать, а вот костюм пусть получит.

Благосклонные мысли Греты, нахлынувшее на нее влечение передались Морису, и он почувствовал себя на седьмом небе. Чаевые разлетались направо и налево, когда они кормили со скал морских львов — красивые, увесистые животные плюхались в воду у ног Греты, а она визжала и прыгала, словно дитя; и когда потчевали медом бурого медведя — она еще крикнула «кому медведь на ухо наступил?», а Морис покровительственно улыбнулся; и когда, такой беззаботный, он стоял с осмотрительно выбранной змеей, обернувшейся вокруг его руки! Около мартышек их восторги поутихли — оба ханжески неодобрительно относились к развязному поведению. А инцидент у клетки с паукообразными обезьянами испортил им настроение вконец. Когда они весело смеялись над зверьками — те выхватывали хлеб и улепетывали, одинаково ловко цепляясь руками, ногами и хвостом — к клетке подошла молодая пара. В принципе Грета не любила фиглярство, а длинный серый балахон на девушке и вельветовый костюм с сумкой через плечо у парня выглядели диковато. Но молодые люди, студенты театральной академии, сейчас «играли». И их напускное глубокомыслие и прекрасно поставленные голоса произвели на нее впечатление.

— Как божественно они движутся! — заявила девушка. — Словно привидения.

— Самое интересное, что у них выработались приспособленные для хватания хвосты, — изрек молодой человек и, заметив, что Грета на него смотрит, улыбнулся застенчивой улыбкой, которую отрабатывал для роли Освальда в «Привидениях» Ибсена. Совершенно сраженная Грета улыбнулась в ответ. Морис что-то громко сказал, но она лишь с раздражением нахмурилась, а молодой человек снова взял слово.

— Вообще-то это гиббоны. Во всяком случае, я так считаю. — И он опять застенчиво улыбнулся. — Но в придачу к цепким рукам и ногам у них выработались приспособленные для хватания хвосты. Это полностью подтверждает теорию Ламарка.

— Ну и проблемки тебя интересуют, дорогой! — заметила девушка.

Грета на нее ужасно разозлилась.

— Всегда чему-нибудь можно научиться, — сказала она, улыбнувшись молодому человеку. — Если слушать внимательно.

— Пойдем отсюда, — нетерпеливо сказал Морис. — Не торчать же весь день около этих дурацких обезьян!

Но Грета двинулась за ним не сразу.

Надувшись друг на друга, они некоторое время разглядывали уродливую, приплюснутую морду бабуина.

— Какого дьявола тебе понадобилось кокетничать с этой немытой длинноволосой образиной? — сказал Морис. — Не понимаю, зачем?

— А затем! — Грета обычно огрызалась, как собака, когда бывала недовольна. — Затем, что я не прочь поучиться и у других.

— Долгая же тебе предстоит учеба!

— Что ж, премного благодарна тебе за уроки! — повысила она голос. — А ты разве не благодарен? Небось знаешь, во что они мне обходятся.

Глаза Мориса потемнели от гнева.