Рассказы

— Ну как же! — продолжал настаивать Морис, но, подумав, добавил: — Постой-ка! Ты, пожалуй, права. Я же тогда был с Долли. — И очень довольный, что все выяснилось, он с новым пылом вернулся к рассказу о Кении.

Грета жадно слушала его истории. Деловая хватка и природная жесткость оберегали ее от бредовых финансовых затей Мориса, но стоило ему заговорить о своих подвигах, в ней откуда ни возьмись появлялась детская доверчивость и восхищение. Ей льстило, что он джентльмен и повидал мир, мир, приоткрывавшийся с каждым днем их близости все больше. В рассказах Мориса она ощущала (даже не сознавая, насколько права) ту жизненную правду, которую недодавали ей кинофильмы. Отступления, перескакивания с одного на другое и нудные уточнения, как ни странно, не утомляли слушателей, а наоборот, заглушали все их сомнения, придавали шероховатость и подлинность его искусству. Благодаря им Грета становилась как бы участницей захватывающих приключений и получала огромное удовольствие. Ведь еще чуть-чуть, и она бы встретила около «Плазы» Гарри Бранда. Морису эти отступления тоже приносили покой и так необходимую ему веру в себя. За долгие годы он столько всего нарассказывал, быль и небыль так переплелись, что когда он подкреплял новую басню полузабытой старой, казалось, где-то в этой мешанине есть и доля истины.

Когда они подходили к хищникам, Морис почувствовал, как уверенность к нему возвращается. Теперь он не спасует ни перед какой аудиторией. И аудитория подвернулась: у клетки с уссурийским тигром стоял пожилой человек, по виду юрист, с супругой и женщина из рабочих с двумя детишками. Морис заговорил с Гретой громко, чтобы слышали все.

— Уссурийский тигр, — сказал он. — Подарочек от русских, не самых близких наших друзей. Но зверюга хорош! Лично мне с такими иметь дело не доводилось, да оно и к лучшему. С такими шутки плохи. Как вы думаете? — спросил он юриста.

— Да, да! Вероятно, — ответил тот смущаясь.

— Нет, не доводилось, — продолжал Морис, не желая приписывать себе лишних заслуг. — Но с его братцем из Индии я сталкивался. Тот, правда, мелковат против этого. А все эти истории о тиграх-людоедах — сплошная чушь! Тигр не притронется к человечине, разве что совсем одряхлеет и не сможет кормиться в джунглях.

— Слушай, Билли! — сказала женщина сыну.

— А чего стоят облавы на тигров в честь всяких важных господ! Ведь просто смешно, если разобраться. Бедняги еле на ногах держатся от старости. Так что, если тебя пригласят поохотиться на тигра, — сказал он мальчугану, — ты не отказывайся. Привезешь матери отличный половичок.

— Понял, Билли? — спросила женщина. — Учти, что сказал этот джентльмен. — И все рассмеялись.

Грета очень гордилась Морисом. Несмотря на морщины и мешки под глазами, он был прямо красавцем, а рука, сжимавшая прут ограды, казалась такой сильной и мужественной, что ей до смерти хотелось взять ее и погладить. Но он без конца твердил, что «лизаться на людях не принято», и она вовремя сдержалась. Богатея и пробиваясь наверх, Грета стремилась набраться ума и хватала знания на лету, а явную пользу от своих отношений с Морисом видела в том, что он мог многому ее научить. Она уже не скидывала под ресторанным столиком туфли и не оттопыривала мизинец. Она не выходила из дому без перчаток — взгляды на хорошие манеры сложились у Мориса еще в молодости, — но и не дула в них теперь, когда снимала. Откуда ей было знать, что уже больше пятнадцати лет он не общается с мало-мальски приличными людьми, зато можно было без зазрения совести ввертывать поговорочки, вроде любимой — «а это мне плюнуть и растереть», которая вызывала у Мориса лишь улыбку. Если он заигрывал с официантками, она, случалось, ревновала, и тогда он корил ее за провинциальность, да и сама Грета была готова все ему простить, когда, просматривая меню, он поправлял галстук с эмблемой закрытой школы или, делая заказ, называл ее «леди».

Смотритель нес мимо клетки поганое ведро, и Морис спросил, какой из львов тут самый крупный и сколько мяса в день съедает черный леопард. Смотритель был старой выучки и барский тон Мориса встретил спокойнее, чем нынче повелось. Вскоре их отвели в заднее помещение — поглядеть, как по мостику пройдет в свою клетку пума. Грета прямо зашлась от гордости, увидав, с какой почтительностью смотритель принял от Мориса на чай, а прощаясь с честной компанией, она испробовала свою новую очаровательную улыбку и легкий поклон. Ее даже не рассердило, что он дал детям по монетке, хотя она терпеть не могла сорить деньгами.