Рассказы

В этот момент местный "отец народов" хитро прищуривается и решает лишний разок проверить свою власть над вверенными ему кадрами. Что же это за имена, их по десятку на лестничную клетку, и никакой идейной нагрузки. По-нашему, по-партийному, надо бы красивые давать имена, необычные. Вот, дарю идею - назови дочку Пролетарина. Звучно. Энергично. Направленно.

Махнул короткопалой рукой и вышел.

Василий ночь не спал - думал. Чувствовал все же, что не принесет ребенку счастья эдакое имечко. Но - ослушаться? А не дай Бог, Сам спросит потом в коридоре - как, мол, моя крестница поживает? Нет, нельзя. Чтобы жену зря не волновать, ничего ей пока не сказал, документы в ЗАГС заполнил сам. А там, в ЗАГСе, еще и перепутали - записали в бумагах - Пролетария; вроде как женский род от "пролетарий" (назло сделали, всхлипывала Иина мама, размазывая черную дорожку от сильно подведенного глаза, из вредности нагадили). Вышло ни к селу, ни к городу, даже неизвестно, где ударение ставить. Хорошо, маленькая Ия первые месяцы была слабовата и криклива, некогда было ее маме из-за имени убиваться.

Василий все потом поджидал момента - про дочку сказать и о себе, к слову, тоже, но случая так и не подвернулось; не собирался Первый помнить о подарочке, которым он оделил неизвестного ему ребенка.

"Эх, лучше бы Гертрудой назвал! - говорил потом Иин папа, когда дело подходило к отъезду в Германию. - По-западному - нормальное имя, а по-нашему герой труда." Со временем папаша сильно изменился, и под давлением фактов был вынужден признать, что Россия - не самое лучшее место для житья, а Рознеры - не такая уж и плохая фамилия...

"Ничего, - подумала Сима, - здесь это, говорят, не проблема - имя поменять. Вот и Андрей рассказывал..." Тут она залпом выпила сок и встала из-за стола. Надо срочно куда-нибудь пойти; так сидеть одной - крыша поедет.

В коридоре и на кухне никого не было; хайм притих, стоянка машин на заднем дворе опустела. Это был первый здешний выходной, который Сима проводила вот так - в гордом одиночестве. Еще вчера поездка всего семейства в Ганновер была радостью для Симы и означала свободу, а сегодня - обнаруживала полную Симину неспособность жить для себя. Для себя одной ей не хотелось ни готовить завтрак, ни убирать в комнате, ни по-выходному одеваться. Требовалась хорошая компания, и Сима направилась в Синий коридор.

Вообще-то все четыре коридора вонхайма (как и стены в комнатах, кухнях и прочих помещениях) были белыми. Это сильно удивляло приезжих, привыкших к серо-буро-зеленым тонам общественных заведений. Белый цвет создавал ощущение простора, света, энергично поднимал санитарное состояние общежития, но был исключительно скучен. Внимание жильцов пыталось зацепиться хоть за какое-то цветовое разнообразие, и вскоре обнаружилось, что полоски дверных коробок в разных коридорах покрашены по-разному; от этих тонких линий и пошли названия коридоров.

Дверь открыла Роза Борисовна. Увидев Симу, она улыбнулась всем своим ухоженным лицом:

- Сима, здравствуй! - и закричала в глубину комнат: - Веруня, беги скорей, к тебе пришли!

Симе сразу стало неловко.

Из дальней, смежной комнаты вышла Вера, механически обозначая приветствие уголками губ. В ответ на ее молчаливый вопрос, Сима поторопилась сказать:

- Привет, как насчет кофейку?

- Давай... Ты как всегда, очень кстати. Пойду только, Саше скажу; он как раз намеревался засесть за важное засесть за важное немецкое письмо, да я его все отвлекаю... Сейчас...

Роза Борисовна уже освобождала стул от развешенной одежды:

- Заходи пока, расскажи, как твои съездили в Ганновер?

Сима сказала, что они еще не вернулись и осталась в коридоре. Всякая беседа с Криницкими-старшими рано или поздно сводилась к рассказам о том, сколько они всего сделали для своих детей и насколько же мало это "все" было оценено последними. "Дети" (единственный сын Саша с женой Верой), как правило, находились при этом в зоне слышимости, но правильных выводов почему-то не делали...

- Сим! А ты не знаешь, Андрей Самойлович у себя? - спросила Вера, не выходя из дальней комнаты.

Сима хотела сказать "не знаю", но закашлялась.

- Саша собирался с ним посоветоваться насчет письма, но вчера его весь день не было. Ты не в курсе, куда он уехал?

В этот раз Симе удалось сказать свое "не знаю", после чего она еще глубже отодвинулась в коридор. Чего-нибудь горячего сейчас было бы в самый раз... Вера уже выходила к ней, обняла за плечи:

- Спасибо, что зашла. Терпеть не могу выходные...

В пустой, прибранной по-субботнему кухне, Сима достала кофе, полезла за малиной любимой джезвой, и по дороге рассказывала: