Рассказы

Карл медленно потирает руки, будто не хочет мне ничего рассказывать, а просто тянет время, цепкое, как семихвостая кошка, и оглядывается на меня, и морщит свой высокий лоб, по которому стекают бисеринки пота и застилают ему зрение, вынуждая каждые несколько минут промокать лицо салфеткой или просто тыльной стороной ладони, что, в общем-то, ему не очень помогает, и делает вид, что хочет приподняться, но огромный живот не даёт ему этого сделать, не позволяет встать в присутствии Императора, хотя мы оба прекрасно понимаем, что это лишь и игра и не более того, пустота, которую приходится заполнять ритуалами, пустословием и несказанными словами.

— Ах, мой император, — наконец, мямлит Карл, причмокивая губами, — не соблаговолите ли вы сначала приказать мне рассказать вам о вестях с северных границ, поскольку они кажутся мне, вашему преданному слуге, гораздо более весомыми и важными нежели мелкие хозяйственные неполадки внутри вашей Империи, справиться с которыми для могущественной гвардии императора не составляет ни малейшего затруднения…

Мне столь наскучивает это долгое предисловие, полное воды и воздуха, что я прерываю его жестом, и мне кажется, что на этот раз жест выходит столь величественным, что принижает и вынуждает замолчать даже моего несносного советника, который чаще всего не обращает внимания ни на меня, ни на мои требования и замечания, являющиеся для него не более чем пустыми наборами букв и слов, не несущими ни малейшей смысловой нагрузки.

— Прошу простить меня, мой император, за долгое вступление, но вы же знаете, что я не могу иначе, что это естественное свойство моей натуры, без которого ваш верный Карл никак не может быть по-прежнему вашим верным Карлом, а, впрочем, я и в самом деле несколько затянул свой монолог и последовательно перейду к обеим беспокоящим нас проблемам, несоизмеримым по степени важности, но равновеликим в глазах моего возлюбленного императора.

Он делает скучную, длинную, демонстративную паузу, мягкую, как его собственный живот, и в этой паузе неожиданно тонут все звуки и жесты, и наступает какая-то давящая, неприятная, вязкая тишина, которая попадает в меня и начинает распирать меня изнутри, и мои руки складываются в умоляющий жест — мои, которые привыкли только повелевать! — чтобы принудить Карла продолжать свою неспешную речь.

— Ну что же, тогда я приступлю, наконец, к делу, — он отправляет в рот конфету, извлечённую из какого-то кармана, — и расскажу вам, мой император, что происходит на самом деле внутри вашей империи и снаружи её. Мы провели тщательнейшее расследование в связи с обнаружением вами поддельных сортов хмельной продукции, производимой в обход официальной позиции власти, и выявили, что поставляемое в таверну «У Колчи» пиво было изготовлено на окраине города Плои в одном из многочисленных заброшенных цехов, опоясывающих город, и начальствовал над этим нелегальным производством некий Приха, местный купец и богатей, ныне, кстати, подвешенный на дыбе в одном из казематов золотого дворца (если вы желаете, мой император, можно сейчас же подняться и направиться туда, дабы следить за его мучениями самолично), а поставки дрянного напитка велись во всех направлениях империи, в том числе более половины производимого поддельного пива привозилось в столицу, где, как известно, торговля выглядит наиболее выгодной в свете высоких цен и широких возможностей по распространению. Подробный отчёт обо всех этих событиях вы можете прочесть прямо сейчас, так как я, зная ваше нетерпение и любовь к точности, не забыл взять его с собой для немедленного предоставления моему возлюбленному императору, властвование коего, как я надеюсь, намного превзойдёт и мою скромную жизнь, и жизнь всех его современников, стремясь, таким образом, к необозримой и прекрасной золотой вечности.

Я обдумываю слова Карла и понимаю, что и в самом деле раздул какую-то необычайную сложность из простого и ясного дела, что события на северных рубежах Империи должны тревожить меня гораздо более, поскольку нет ничего важнее, чем оборона границ и их расширение, ведь только постепенное поступление всего обозримого мира под власть Золотого Императора может привести к абсолютной стабильности и неприступности человечества, к коим я стремлюсь все эти годы, проведенные мной на троне моей великой страны. Но прежде чем я успеваю промолвить хоть слово и воззвать к Карлу, чтобы тот быстрее докладывал мне обстоятельства, сложившееся на северных фронтах войны с горцами, как он предупреждает мою фразу, набирая полную грудь воздуха, и по этому слегка демонстративному жесту я понимаю, что Карл собирается говорить, что слова распирают его жирную грудь, а когда Карл собирается что-то произнести, лучше его не прерывать, поскольку он всё равно найдёт время сказать это позже, когда ты совсем не ждёшь и думаешь о различных сторонних проблемах.