Рассказы

  - Гренадеры на подходе, и они... - многозначительно начала фрау Дермайнляуф, по-видимому, все же справившаяся с пробкой на бутылке.

  После пожара по соседству, едва не задохнувшиеся и слегка угоревшие женщины уже не слишком боялись смерти, а щедрые глотки рома вернули хозяйке квартиры веру в неминуемую победу.

  - Нас спасут, и они...

  Слова полковничьей вдовы заглушили взрывы на лестнице. Было слышно, как побежали туда русские.

  - Отступают! - восторжествовала фрау Дермайнляуф.

  Донеслись автоматные очереди, потом русские, переговариваясь, начали возвращаться в соседнюю комнату.

  - Это еще не конец. Это была разведка! - предрекла фрау Дермайнляуф.

  В дверь бельевой ударили, очевидно, ногой...

  - Вот теперь - конец! - возвестила фрау Дермайнляуф и торопливо забулькала из бутылки. - Грета, помни, - они нелюди, они дикари. Делай, как я сказала.

  ***

  Колька врезал сапогом в третий раз, дверь хрустнула и приоткрылась. Держа на отлете фонарик, а свободной рукой готовя ТТ, старшина толкнул дверь.

  - Ни, то не сортир, - принюхиваясь, сказал страхующий командира Соковенко. - Несет спиртным и лавандою. Буфетна, чи що?

  Луч фонарика высветил углы шкафов, замершие с поднятыми руками женские фигуры, Колька, пригибаясь, скользнул внутрь, осветил дальний угол - запросто какой-нибудь фольксштурмист затаиться.

  Комнатка оказалась крошечной, старшина стволом пистолета поправил каску и, наконец, повернул луч фонарика на немок.

   Бабка, наверное, полоумная - жмурилась от света фонаря и улыбалась. Девчонка - эта тоже зажмурилась, но по щекам слезы текут.

  Тут до старшины Зимина дошло, что с немками не так.

  - Фашистки вы! - пробормотал Колька, панически пятясь. - Упырихи прусские! Разве так можно?!

  Он выскочил, захлопнул дверь, заложил ручку двери обломком доски и на всякий случай подпер обгоревшим стулом.

  Бойцы наблюдали за маневрами командира с некоторой тревогой.

  - А там чего? - с опаской спросил сапер.

  - Окна там точно нет, - пробормотал Колька. - Немки сидят.

  - Про окно мы зрозумили, - заверил Соковенко. - А немки шо? Страшны таки? Ты аж враз осип.

  - Страшные?! Не то слово! - старшина Зимин сплюнул и честно сказал. - По-моему, они совсем спятили. Просто слов нет!

  - Немцы отойдут, надо будет санроту известить, - сказал практичный сапер. - Психическое помешательство на войне дело обычное, но опасное. Не выскочат?

  Колька помотал головой. Он не был уверен, что немки так уж агрессивны. Но стоять в темноте, заголившись снизу и сверху, в смысле с задранными юбками и распахнутыми кофтами - очевидно ненормальное дело для разумного человека.

  - Это их Гитлер, гад, довел, - решительно объяснил бойцами Колька, не желая вдаваться в подробности.

  - Это точно, - согласился сапер. - Наших он насмерть убивал, а своих с ума постепенно сводил. До чего ж поганое дело этот их фашизм.

  Осуждение отдельно взятого случая нацизма пришлось прервать - на улице показались отходящие от зоопарка немцы. Заговорил пулемет в соседней квартире...

  Пройти немцам не дали - потеряв часть своих, отступающие фрицы драпанули через проломы в стенах. Подходили основные силы батальона...

  Бегал старшина Зимин по "своему" дому, проверял, не забыли ли чего. Пулеметчик Крынко с простреленной ногой укатил на бронетранспортере с комфортом, орал, что через день-два вернется в роту, чтоб не вздумали исчезать. Пулемет забрали, спускались по лестнице и тут Колька спохватился.

  - Игорь, у тебя в эн-зэ банка тушенки осталась? Я сумасшедших выпущу.

  - А без тушенки ты их выпустить никак не можешь? - забухтел автоматчик, без особой охоты развязывая "сидор".

  - Ладно тебе, они на всю башку больные. Нужно понимать.

  - Тут вся Европа больная, - справедливо заметил Игорь, но консерву отдал.

  Старшина Зимин поднялся на третий этаж и с некоторыми колебаниями подошел к двери. Тьфу, знал бы, так и под пулеметом туда не полез. Окно понадобилось, будто обойтись нельзя. Теперь ведь так и будет вспоминаться.

  Нет, замоскворецкого человека голой-полуголой бабой не напугаешь. Но дико же вот так, ни с того ни с сего. Человек воюет, не ждет подвоха. А они... Построились они, понимаешь. Дикость, ей-богу, дикость.

  Он отодвинул стул, приоткрыл дверь, строго крикнул в темноту:

  - Штыль зе зитцен! Хье ахтунг![20]

  Катнул внутрь банку тушенки и поспешно сбежал по лестнице.

  ***

  Стрельба стихла, взрывы громыхали где-то в отдалении. Моцартштрассе явно осталась за русскими. И вот теперь они, иррегулярные татары, вновь открывали дверь.

  - Я так и знала! - сказала фрау Дермайнляуф, вскакивая и приводя себя в готовность.

  Сидящая на полу Грета, не шевельнулась, лишь плотнее закрыла лицо ладонями. Пусть убивают, пусть делают что хотят, только быстрее.

  Из-за двери на ужасающем немецком прокричали угрозу, потом что-то покатилось по полу и уперлось в ботинок Греты.

  "Граната!" - поняла девушка. Ну и хорошо - все кончится очень быстро.

  - Мой бог! - фрау Дермайнляуф метнулась за шкаф, запуталась в опадающей юбке и ромовых парах, рухнула на пол.