Распутник

К тому же о чем я вообще думаю? Мы с тренером даже не целовались, не обнимались и не позволяли себе непристойных прикосновений. Он помогает мне с больным коленом и перенапряженными мышцами бедра. Не его вина, что я травмирована.

И давайте признаем очевидное: папино настроение вызвано не только выпуском новостей. Он безумно волнуется за маму и пытается уговорить ее пойти на терапию. Но мама твердит, что все накормлены, вымыты и в доме полный порядок. И это все правда. Она замечательная мама, даже когда ей грустно.

– Надеюсь, вы, девочки, знаете, что должны рассказать папе, если подобное когда-нибудь случится. – Он указывает на телевизор.

– Да, папочка, – хором отвечаем мы с Перси.

Позже тем вечером мне приходит сообщение от тренера Локена. В этом нет ничего необычного. Иногда тренировки приходится переносить из-за погоды.

Вот только на этот раз сообщение пришло не в чат с остальными участниками команды по бегу по пересеченной местности. Оно отправлено мне лично.

Тренер Локен:

Утренняя тренировка переносится. Встретимся у входа в заповедник «Касл-Рок» в семь. Не опаздывай.

Семнадцатая

Белль

Недели сменяли друг друга, словно страницы в хорошей книге.

Единственными внешними признаками моей беременности служили ежедневные сильные приступы утренней тошноты. А также еженедельные приемы у доктора Бьорна, во время которых мы наблюдали, как Малышка Уайтхолл (или мистер Бин[18], как любил называть ее Дэвон), прекрасно растет в моей странной по форме, многокамерной матке, наплевав на враждебную среду, в которой она находилась.

Умница.

Дэвон исправно сопровождал меня на все приемы. И всегда что-то мне приносил. Свежую выпечку и бутылку воды, витаминные жевательные мишки или имбирные леденцы. Он ни разу не пропустил наши еженедельные разговоры по телефону, во время которых мы строили дальнейшие планы о том, что будет после рождения ребенка.

– Хочу, чтобы у нее была большая комната, – сказала я ему как-то раз.

– Вся твоя квартира меньше комнаты среднего размера, – как всегда рассудительно, заметил он. – Ты могла бы переехать ко мне.

Я поежилась. Не потому что не хотела быть ближе к нему, а потому что уже легко могла представить, как пробиваю собственные стены всякий раз, когда вижу, что он приходит домой с одной из случайных партнерш.

– Нет, найду другой вариант.

– Мечта?

– Да?

– Расскажи мне о каком-нибудь странном животном.

В последнее время мы часто так делали. Говорили обо всякой странной фигне. Прискорбно, что Дэвон не только порочно красив, но еще чудаковат и умилительно неуклюж. Он оказался вовсе не таким высокомерным ослом, каким я его сочла, когда мы впервые переспали.

Я откинулась на подушки, подложив руку под голову, и с улыбкой уставилась в потолок.

– Ты когда-нибудь видел шлемоносного казуара?

– Ответ отрицательный. – Я слышала улыбку в его голосе, и оттого у меня защемило в груди.

Я закрыла глаза и с усилием сглотнула.

– Это австралийская птица. Похожа на Карен, которая хочет поговорить с супервайзером после того, как выяснила, что в ее обезжиренный латте добавлено две порции обычного ванильного сиропа вместо сиропа без сахара.

Он задохнулся от восторга:

– Я как раз ее гуглю. О боже. Ты права. Ну и физиономия…

– Твоя очередь.

Дэвон задумался, а потом сказал:

– Мне всегда казалось, что голые землекопы[19] похожи на сморщенные пенисы. Очень скромного размера, позволю себе заметить.

Я так хохотала, что даже немного обмочилась.

После этого наступила тишина.

– Мне по-прежнему не стоит тебя ждать, Белль?

Тело налилось тяжестью и болью, но я не заплакала. Я никогда не плакала из-за мужчины.

– Нет, – тихо ответила я.

Вот и все.

Шло время, а вместе с ним проходил и мой страх оказаться зверски убитой своим преследователем (или преследователями). Они (или он?) не давали о себе знать уже несколько недель, хотя я по-прежнему проверяла письма, постоянно озиралась по сторонам и повсюду брала с собой пистолет.