Распутник

— Почему для тебя так важно быстрее выдать их замуж? — Он молчал, и Пенелопа сама заполнила молчание: — Я пыталась понять, Майкл... но не вижу смысла. Как одно связано с другим? У тебя уже есть доказательство того, что Томми незаконнорожденный... — И внезапно поняла. — У тебя его еще нет, верно?

Он не отвел глаз, но и не сказал ничего. В голове у нее вихрились мысли, она пыталась уловить смысл соглашения, того, как это все было организовано, логики происходящего. А собственно, кто участники этого договора?

— У тебя его нет, оно у моего отца. И ты расплатишься с ним тем, что выдашь замуж его дочерей. Товарообмен.

— Пенелопа... — Он подался к ней.

Она прижалась к дверце кареты, отодвинувшись от него как можно дальше.

— Будешь отрицать?

Он оцепенел.

— Нет.

— Значит, вот оно что, — с горечью произнесла она. — Мой отец и мой муж вступили в заговор, чтобы сбыть с рук и моих сестер, и меня. Ничего не меняется. И выбор прост, да? Или репутация моих сестер, или друга. Или один, или другие.

— Сначала так оно и было, — согласился он. — Но сейчас... Пенелопа, я не позволю погубить твоих сестер.

Она вскинула бровь.

— Простите, что я вам не верю, милорд, поскольку с момента нашей встречи вы слишком часто угрожали этим самым репутациям.

— Больше никаких угроз. Я хочу, чтобы они были счастливы. Чтобы ты была счастлива.

Он может сделать ее счастливой. Звучит заманчиво. Мысль пронеслась в голове, и у Пенелопы не возникло ни тени сомнения. Этот мужчина умеет сосредоточиться только на чем-то одном, и если он решит наполнить ее жизнь счастьем, то непременно преуспеет. Но это на карту не поставлено.

— Отомстить ты хочешь больше.

— Я хочу и того, и другого. Я хочу получить все.

Пенелопа, внезапно почувствовав раздражение, отвернулась и заговорила в окно кареты:

— О, Майкл, кто и когда сказал тебе, что ты можешь получить все?

Они целую вечность ехали молча, а когда карета остановилась, Майкл вышел и повернулся, чтобы помочь спуститься ей. И пока он стоял там в тени кареты, с протянутой к ней рукой, ей вспомнилась та ночь в Фальконвелле, когда он предложил ей свою руку и свое приключение, и она приняла все, думая, что перед ней по-прежнему тот мальчик, которого она когда-то знала.

Но это не так. От того мальчика ничего не осталось... он превратился в мужчину, состоящего из двух половин — добрый защитник и порочный искупитель. Ее муж.

И, да поможет ей Господь, она его любит. Как ни странно.

Все эти годы она ждала этой минуты, этого откровения, уверенная, что оно полностью изменит ее жизнь, и от восторга расцветут цветы и запоют птицы. Но любовь эта получается какая-то сложная. Скорее мучительная.

Пенелопа вышла из кареты сама, не опираясь на его сильную, обтянутую перчаткой руку, поднялась по ступеням и вошла в холл городского дома, где не было ни единого слуги. Майкл шел следом, но она, не задержавшись ни на мгновение, направилась прямиком к лестнице и стала подниматься наверх.

— Пенелопа, — позвал он ее снизу, и она зажмурилась, не желая слышать свое имя, срывающееся с его уст и своей нежностью причиняющее ей такую боль.

Она не остановилась.

Он медленно шел следом, сначала по лестнице, затем по длинному темному коридору до ее спальни. Она оставила дверь открытой, зная, что он войдет, даже если она запрется изнутри, и пошла к туалетному столику, на ходу снимая перчатки и аккуратно положив их на стул. Он закрыл дверь за собой и повторил:

— Пенелопа. — В голосе прозвучала твердость, требующая повиновения.

Ну, с повиновением она покончила.

— Пожалуйста, посмотри на меня.

Она не дрогнула. И не ответила.

— Пенелопа... — Его голос замер. Краем глаза она заметила, что он запустил пальцы в волосы, взъерошив их — так красиво, так нехарактерно для него. — Я десять лет жил этой жизнью. Месть. Возмездие. Это меня питало — поддерживало меня.

— Ты ошибся, — сказала она, подходя к умывальнику у окна. — Это тебя отравило.

— Может быть.

Она налила в таз холодной, чистой воды и опустила в него ладони, глядя, как они бледнеют и расплываются на фоне фарфора. Вода меняет их истинный вид. И заговорила она, обращаясь к этим чужим конечностям:

— Ты ведь знаешь, что это не поможет, верно? — Майкл не ответил, и она продолжила: — Знаешь, что, осуществив свою драгоценную месть, ты захочешь чего-нибудь еще. Фальконвелл, Лэнгфорд, Томми... что потом? Что будет следующим?

— Потом жизнь. Наконец-то, — просто ответил он. — Жизнь, избавленная от призрака этого человека и того прошлого, которым он меня наградил. Жизнь без возмездия. — Он помолчал. — Жизнь с тобой.

Сказав это, он оказался рядом — ближе, чем она предполагала. Пенелопа вынула руки из воды и повернулась. Слова обожгли — причинили ей настоящие мучения. Именно их она так отчаянно хотела услышать... с самого начала их брака... может быть, задолго до него. Может быть, с тех пор, как начала писать ему письма, зная, что он их никогда не получит. Но как бы сильно она ни хотела их услышать, оказалось, что поверить в них она не может. j ^: