Распутник

— Ты ошибаешься. Ты не изменишься. Ты просто останешься во тьме, закутавшись в свое отмщение. — Она помолчала, зная, что ему просто необходимо услышать то, что она скажет дальше. А ей — сказать это. — Ты будешь несчастлив, Майкл. И я буду несчастлива с тобой.

Его челюсть напряглась.

— А ты у нас такой эксперт? Ты, со своей праведной жизнью, там, далеко в Суррее, ни мгновения риска, ни единой помарки на твоем безупречном, добродетельном имени. Ты ничего не знаешь о гневе, о разочаровании, о душевном опустошении. Не знаешь, каково это, когда твою жизнь выдернут из-под тебя и когда ты хочешь только одного — наказать человека, сделавшего это!

Негромкий голос разорвал тишину в комнате, как пушечный выстрел, и Пенелопа поняла, что больше не может сдерживаться.

— Ты... страшный... эгоист. — Она шагнула к нему. — Думаешь, я не знаю, что такое разочарование? Думаешь, я не испытывала разочарования, когда все вокруг — подруги, сестры — выходили замуж? Думаешь, я не испытывала душевного опустошения, когда обнаружила, что мужчина, за которого я собиралась выйти замуж, любит другую? Думаешь, я не испытывала отчаяния каждый день, просыпаясь в отцовском доме и понимая, что никогда не достигну счастья... никогда не обрету любви? Думаешь, так просто, когда женщину вроде меня перекидывают от одного мужчины к другому, чтобы он ею распоряжался — отец, жених, а теперь муж?

Она наступала на него, оттесняя к двери, слишком взбешенная, чтобы заметить — он послушно движется вместе с ней.

— Нужно ли тебе напоминать, что я в жизни своей не имела права выбора — никогда? Что все, что я делаю, все, что я есть, — это во благо другим?

— Это твоя вина, Пенелопа, не наша. Ты могла отказаться. Никто не угрожал твоей жизни.

— Еще как угрожали! — взорвалась она. — Угрожали моей безопасности, моей защищенности, моему будущему! Если бы не Лейтон, не Томми, не ты, то что? Что было бы, когда мой отец умрет, а у меня нет ничего?

Он подошел к ней вплотную, взял за плечи.

— Да только все это было не ради самосохранения, верно? Тобой двигало чувство вины и ответственность, и желание дать своим сестрам жизнь, которой тебе не досталось.

Пенелопа прищурилась.

— Я не собираюсь просить прощения за то, что делала ради них. Мы не все такие, как ты, Майкл, испорченные и эгоистичные, и...

— Только не останавливайся, милая, — протянул он, отпустив ее и скрестив руки на широкой груди. — Ты как раз подошла к самому интересному. — Пенелопа промолчала. Он поднял бровь. — Трусиха. Нравится тебе это или нет, но именно ты сделала свой выбор, Шестипенсовик, и никто другой.

Она возненавидела его за то, что он сейчас назвал ее этим прозвищем.

— Ошибаешься. Думаешь, я бы выбрала Лейтона? Думаешь, выбрала бы Томми? Думаешь, я бы выбрала...

Она осеклась... отчаянно желая закончить фразу, сказать «тебя». Желая сделать ему больно. Наказать за то, что он все так сильно усложнил. За то, что любить его невозможно.

Он все равно понял.

— Скажи это.

Она замотала головой:

— Нет.

— Почему? Это правда. Будь я последним мужчиной в Британии, ты бы все равно не выбрала меня. В этой пьесе я играю роль злодея, того, кто вырвал тебя из безупречной сельской жизни, весь исполненный жажды отмщения и гнева, слишком черствый, холодный, не заслуживающий тебя. Твоих чувств. Твоего общества.

В нем что-то вдруг изменилось, и в первый раз после венчания она не увидела в его глазах никаких чувств.

Пенелопа кивнула, каждой клеткой своего существа противясь этому, желая закричать во весь голос о несправедливости происходящего.

— Если ты настаиваешь на мести, осуществляй ее без меня. Я не на твоей стороне.

Она знала, что он никогда не примет ее ультиматума, но это не ослабило удар, когда он произнес:

— Да будет так.

Глава 17

«Дорогой М.!

Сегодня вечером я была в театре и услышала твое имя. Несколько дам говорили о новом игорном зале и его скандальных владельцах, и я невольно прислушалась, когда услышала, что они упомянули тебя. Так странно слышать, когда тебя называют Борном, — это имя у меня до сих пор ассоциируется с твоим отцом, но полагаю, оно принадлежит тебе уже целых десять лет.

Десять лет. Десять лет с тех пор, как я видела тебя и говорила с тобой. Десять лет с тех пор, как все изменилось. Десять лет, а мне до сих пор тебя не хватает.

Без подписи.

Долби-Хаус, май 1826 года».

Письмо не отослано.