Распутник

Так странно видеть кого-то, проживающего жизнь, которая могла бы стать твоей. Еще более странно тосковать об этой жизни и в то же время восхвалять свободу от нее.

Без подписи.

Долби-Хаус, апрель 1824 года».

Письмо не отослано.

Право же, весьма странное занятие — ухаживать за собственной женой. Такие вещи обычно предполагают, что будут свечи, уютная спальня и час-другой сладострастных шепотков. А на деле оказалось, что ухаживание за женой включает в себя ее сестер, ее довольно нелепую мать, пять отцовских собак и игру в шарады.

Он впервые играл в шарады после того, как восемнадцать лет назад уехал из Суррея в школу.

— Ты совершенно не обязан оставаться, — сказала нежным голосом Пенелопа, сидевшая рядом с ним на кушетке в гостиной Долби-Хауса.

Он откинулся на спинку кушетки, скрестил лодыжки.

— Я сыграю в шарады с таким же удовольствием, как и любой другой.

— Мой опыт подсказывает, что мужчины просто обожают салонные игры, — сухо ответила она. — Имей в виду, день уже закончился, наступил вечер.

Намек на то, что она расплатилась сполна... что его время вышло, оказался слишком толстым. Он посмотрел прямо в голубые глаза.

— Пока еще идет время после полудня, Шестипенсовик. — Борн понизил голос. — По моим подсчетам, у меня есть еще как минимум пять часов с тобой — в том числе и ночью.

Она вспыхнула, и он с трудом подавил порыв заняться с ней любовью прямо здесь — сорвать платье, которое идет ей даже чересчур, и голой уложить на кушетку, на которой они сидят.

Но ее семья скорее всего этого не одобрит.

За этот день он уже не в первый раз мечтал о том, чтобы ее раздеть, и даже не в десятый. Пожалуй, даже и не в сотый.

Что-то случилось там, на катке, что-то, к чему он не был готов.

Ему понравилось кататься с ней и поддразнивать ее, и смотреть на нее с сестрами, и каждая из них была на свой лад очаровательной. И ему невыносимо хотелось протянуть к ней руку и показать всем, что она — его жена! Но стоило ему попытаться, она тут же отвернулась — с блистательной силой духа! — и прелестно вздернула подбородок, отказываясь соглашаться на меньшее, чем заслуживает.

Когда она покатилась прочь, он, словно прикованный взглядом, смотрел, как она пересекает Серпентайн, и ему потребовалось все самообладание, чтобы не кинуться за ней следом и не удержать ее там, на месте, таком далеком от реальности их брака.

А когда они катались вдвоем, он от души наслаждался, держа ее в своих объятиях, восхищался тем, как она ему улыбнулась, когда он выхватил каштан у нее из пакета. А когда она, широко распахнув глаза, потребовала сказать ей правду, он был просто счастлив ответить ей со всей честностью.

Он понимал — Пенелопа ожидала, что он откажется от приглашения поиграть в шарады. Наверное, так и следовало сделать. Но внезапно он обнаружил, что еще не готов уйти от нее — более того, ему этого совсем не хочется. И теперь он сидит тут, в гостиной, в семейной идиллии, и ждет, когда начнется игра.

В комнату вошли ее сестры — Филиппа несла миску, наполненную узкими полосками бумаги. Следом трусил большой коричневый пес. Он подбежал прямо к кушетке, протиснулся между ним и Пенелопой, дважды повернулся и улегся, положив голову Пенелопе на колени и упершись в бедро Майкла задом. Майкл подвинулся, освобождая собаке место, а Пенелопа рассеянно потрепала пса за уши. Пес вздохнул, подсунул голову под ее ладонь, и Майкла внезапно охватила ревность. Он кашлянул, раздражаясь на то, что завидует собаке, и спросил:

— И сколько всего собак живет в доме?

Пенелопа, вспоминая, наморщила носик, и выражение ее лица — отголосок их детства — потрясло его так, что ему немедленно захотелось пальцем разгладить морщинки на этом дерзком носике.

— Десять? Одиннадцать? — Она пожала плечами, едва заметно, но так мило. — Честно говоря, я давно сбилась со счета. Это Брут.

— Похоже, он тебя любит.

Она улыбнулась:

— Он любит внимание.

Майкл решил, что, как это ни глупо, но он бы с радостью отдал свою долю в «Ангеле» за то, чтобы она вот так же нежно и ласково гладила по голове его.

— Вы видели, какой Тоттенхем статный! И такой красивый! — выпалила Оливия, усевшись в кресло рядом с Майклом и наклонившись к нему. — Я понятия не имела, что зять с такой репутацией, как у вас, может быть знаком с таким потрясающим потенциальным мужем!

— Оливия! — У маркизы Нидэм и Долби был такой вид, будто она сейчас скончается на месте от стыда. — Такие вещи не обсуждают с пэрами!

— Даже с зятьями?

— Даже с ними! — Голос леди Нидэм взлетел на несколько октав. — Здесь уместно принести извинения!

Пиппа подняла глаза от миски с полосками бумаги, приготовленными для шарад, и поправила очки.

— Она не хотела сказать, что у вас дурная репутация, милорд. Она просто...

— Ну ладно, хватит, — вмешалась Пенелопа. — Играем? Оливия, ты первая.