Расправа в замке Бельфорсбрук

— Не о вас речь. Напомню, если вы забыли. Был случай, когда Якоб застал в подземелье, так называемого барона и его супругу. Теперь открылось, что роль барона исполнял ваш дворецкий, браво, — похлопал Мейсон, — а кому доверили роль баронессы Уокер? Подскажите, пожалуйста, нам, непросвещённым, — Мейсон с трудом сдерживал негодование.

— Ах, вот вы о чём, Уильям. Гарри симпатизирует служанке Марлен. Это правда.

— И что? У них роман?

— Я не расспрашивал его подробно. Он не так молод, чтобы крутить романы. Знаю из его рассказа, что Марлен в тот день убирала в комнате брата и баронессы, проветривала платья, шляпки, обувь покойной, постельное бельё, одеяла, вещи брата. Девушка заигралась, примеряя гардероб баронессы, вертелась перед зеркалом. Вдруг она вспомнила, что Гарри должен прийти и ожидает её в подземелье. Забыв переодеться, она побежала в том, в чём была. А когда появился Якоб, они разыграли любовную сцену, чтобы дворецкий поскорее ушёл. А он всё не уходил, сидел и держался за сердце. Потом вы подоспели, Уильям. Вот и всё.

— Это полное безобразие. И в нашем доме после такой трагедии, — вступила в разговор Элисон. — Дядюшка, я тоже удивляюсь вам. Вы меня очень расстроили. Вы ведь знали, что эти призраки не давали мне покоя, я писала вам, что не могла ни спать, ни есть, ночами они преследовали меня, и я часами блуждала по коридорам замка. Я лишилась покоя. Якоб принял на веру вашу игру, просто бредил, он то и дело говорил о призраках, бедный не мог себе представить, что это возможно в нашем доме, и при каждом удобном случае напоминал мне об этом. Он сам очень переживал после кончины родителей, сострадал мне. А Уильям проводил целые дни и вечера в нашем доме, по несколько часов просиживал с Якобом в подземелье, желая разобраться с вымышленными вами признаками, вместо того, чтобы выделить пару часов на отдых. Он на износ трудился, чтобы докопаться до истины и обеспечить мне спокойную жизнь. А вы этим временем решили затеять игру. Нехорошо это, бесчеловечно с вашей стороны, не по — божески, — высказала барону Элисон и расплакалась.

— Ты права, дорогая племянница, каюсь. Моя ошибка и моя вина. Дал слабину. Надо было всё рассказать Уильяму при первой встрече. Но вот видишь, не смог. Если можете, простите меня, старика. Клянусь, и в мыслях не было замышлять что-то против вас. Испугался, что Γарри замучают, а что я без него? Только он у меня и остался. Вот и растерялся. Простите, пожалуйста. Я очень виноват перед вами.

— Скажите, пожалуйста, сэр Стюарт, как вы узнали о том, где ваш брат спрятал завещание? Вы в своём послании упомянули об этом. Завещание ведь до последнего времени хранилось в конторе. Я беседовал с помощницей вашего брата и Георга, она мне сказала, что завещание находилось у них в специальной папке, она с ним работала.

— Ещё до отъезда на отдых брат был у меня. Я заметил, что он какой-то встревоженный, не такой, как всегда. В разговоре Ρичард поделился, что неспокойно у него на душе, никак не мог понять причины, с чем это связано. Всё говорил, что уже стар и близится его час. Я, естественно, уговаривал его выбросить из головы эти мысли. Он действительно был здоров, бодр, крепок. Перед уходом брат сказал мне, что, если с ним что-то случится, чтобы я передал Элисон, Георгу и Лиз, где он спрятал завещание.

— Получается, он уже тогда не доверял никому и поэтому не решился оставить документ в конторе, — предположил Мейсон.

— Выходит, что так. После случаев с ночными пришельцами в Бельфорсбруке он стал недоверчив к слугам. Вот такая грустная история получилась, — тяжело вздохнул барон.

— Да, весёлого действительно мало, — Мейсон не мог понять, как ему с таким мощным внутренним чутьём, проницательностью, умением выстраивать диалог с собеседником, извлекая из разговора самые нужные сведения, заставляя его раскрыться до конца, не удалось уловить подвох между фраз. Догадаться, что барон не договаривает и любыми путями уводит его от важнейших для расследования фактов. Мейсон считал этот момент своим упущением, и у него заметно испортилось настроение. Он в силу воспитания не стал ничего выговаривать барону. Для себя заключил:

«Странности старческого возраста и глубоко несчастного одинокого человека».

Венчание

Гостей в храме собралось много. Не надо забывать, что в один день и час священнику предстояло сочетать брачными узами три пары: Уильяма и Дженнифер, Гарольда и Элисон и юную Эмили с Эдгаром.

Воздух пропитался трепетом и терпеливым ожиданием. Гости разговаривали шёпотом, не желая нарушить особую атмосферу, которая витала вокруг всех присутствующих и напоминала им: «Сохраняйте выдержку и спокойствие, постарайтесь не спугнуть птицу счастья, которая незаметно кружит над влюблёнными и благословляет их».

Молодые заметно волновались, особенно Дженнифер. Мейсон не сводил с неё восторженных глаз, и её волнение передалось ему.

— Где же священник? Часы давно пробили десять часов утра. Чего он медлит? — тихо проговорил Мейсон.

— Опаздывает. Видимо, что-то задержало его. Скорее бы началось, — шёпотом ответила ему Дженнифер.