Расплавленный рубеж

На склоне залегли солдаты, они матерились напропалую, тянули оборванное «…а-а-а-а…», кто-то клял все и вся, смешивая и фашиста, и Бога, и мать. Немцы, отступая, забрасывали склон гранатами, отстреливались на бегу. Шальная очередь прошла через Володю. Он оскользнулся, упал без вскрика. Оба студента подскочили к нему, увидели несколько дырок на груди и животе.

– Володька, потерпи, родной! – У одного из филологов потекли слезы. – За нами санитары идут…

– Ребята… я вам наврал… это не мои стихи… дружок… Коля Майоров… он погиб зимой… на Калининском… а я заграбастал…

У раненого горлом пошла кровь, он захрипел и вытянулся в струну. На губах застыла виноватая улыбка.

В окопах впервые добивали раненых: не моргнув глазом, без сожаления и робости. Здесь перемешались чекисты, солдаты стрелкового полка и ополченцы, набранные из местных; пошли неразрывно, разноликой командой. Командиры не давали остановиться, гнали вперед:

– Не стоять! Немец очухается, скинет опять под уклон! К институту!

Люди скользили меж деревьев, отдаленно слышали гул и рокот позади. По мостам подтягивали резервы, толкали вручную маленькие противотанковые пушки, почти неподъемные на отвесных уклонах, наскоро тянули телефонный кабель, бежали с носилками санитары. Где-то справа тоже гремел бой. Там шли в атаку вдоль берега реки, от санатория имени Горького, били вторым дополнительным ударом, не давали опомниться, отвлекали на себя.

Со стороны Города противно загудело. Солдаты приостановили бег, по рядам загуляли команды: «Разбегайся! Ложись где упал! Куда в кучу валитесь?!» Первая четверка «лаптежников» прошла над густыми лесными купами, сбросила бомбы где попало, по кромке леса их груз тоже лег вслепую. К первой четверке присоединились еще несколько, теперь в такой суматохе и не сосчитать, сколько именно.

Метрах в двадцати от Андрея легла бомба, взрывом срезало два дерева. Андрей схватился за шею, выдернул прямую, как игла, щепку. За воротник побежала струйка крови, Андрей пошарил вокруг глазами, увидел подорожник и не удивился находке, залепил небольшую рану.

Грузовики останавливались там, где застал их налет, водители лезли на деревья, подрубали нижние ветки, мешавшие обзору. «Лаптежники» не ждали такого сюрприза, один из них задымил, повернул в сторону Города, грохнулся между институтом и окраинным стадионом «Динамо». Еще неожиданно лупануло с полуострова. Второй самолет желтолапой команды потерял управление, завертелся штопором, воткнулся в землю где-то в широкой левобережной пойме.

С верхушки холма было заметно его падение. Радостно загомонили солдаты:

– Во девчонки дают! Ну бестии! Ну слабый пол! Спасительницы наши…

Самолеты развернуло к полуострову, здесь зенитки стояли открыто, не то что невидимки, бьющие из лесных зарослей. В хвосты и гривы самолетов впились снаряды зениток с грузовиков, оставленных у подножья бугра.

Ада видела, как штурмовик зашел в пике над полуостровом, но развалился в воздухе, попав брюхом под струю, пущенную из американской автоматической пушки. Четвертый самолет закрутился, вращая крыльями, как мельница, шлепнулся посреди леса. Справа послышался возглас:

– Лидухин расчет! Лидуха сбила!

Лида Рябцева была из местных, мстила за порушенный Город.

Оставшиеся самолеты до полуострова не дошли, свернули перепуганными пташками, легли на обратный курс.

За деревьями маячили корпуса института. Первый вуз Города, построенный еще при царе. Добротные кирпичные коробки, полуметровые стены, на крышах овальные слуховые окошки в стиле модерн, купол без креста над главным зданием института – напоминание о бывшей домовой церкви. В глухих стенах пробиты бойницы, на оштукатуренном полотне краснеет обнаженный кирпич свежих пулеметных амбразур. Окна выбиты, забраны мешками с землей, оставлены узкие щели с ноздреватыми трубками стволов с нашлепками пламегасителей. По ту сторону мешков – головы в касках, щиты противотанковых пушек, прищуренные глаза, пулеметные ленты как зубастые полотна двуручных пил. Каждый зубец такой пилы жаждет крови. Между зданий, за кустами палисадников и в других укромных местах, торчат башни вкопанных в землю танков. Подходы к корпусам оплела колючая сетка, за нею тянется гряда земляных брустверов, укрытых свежим дерном.

Лейтенант с платком на штыке бегло осматривал все это в бинокль, выплевывал ругательства:

– За сутки, сволота, всего за сутки окопались.

Подбежал телефонист с катушкой провода и аппаратом. Лейтенант нервно сжал трубку:

– «Берег»! Студгородок превращен в укрепления! Мощный укрепрайон! Удар! Удар из всех калибров!

Из тыла прикатили две сорокапятки, пушкари выставили станины, прилипли к панорамам прицелов. Запыхавшиеся подносчики тянули волоком по земле снарядные ящики. Артиллерийский лейтенант оглядывал в бинокль окрестности, записывал данные карандашом на листке бумаги, лежащем на планшетке.