Расплата. Отбор для предателя

Король поднимается со своего трона, его огромная фигура нависает надо мной. Он медленно подходит ко мне, и я чувствую, как мурашки бегут по коже. Его рука, крупная и грубая, поднимает моё лицо за подбородок, заставляя смотреть прямо ему в глаза.

— Я уже выучил, как её зовут, распорядитель. Это очень милая маленькая крошка. Чудо какая хорошенькая.

— Я рада, что вы запомнили меня, ваша светлость, — говорю я, стараясь не отводить взгляда от жестоких глаз короля.

— А ты умница, — говорит он спустя долгую минуту, словно пытаясь испытать меня своим взглядом. — Не боишься глаз короля.

— Спасибо, — говорю я кротко.

— Но не обольщайся. Ты не боишься, только потому что слишком юна и не видела настоящего ужаса в своей короткой беззаботной девичьей жизни.

— Вы правы, ваше величество.

— И это всё? — его брови ползут вверх. — Ничего больше не скажешь своему королю?

— А что бы вы хотели, ваша милость?

— Расскажи о себе.

Я размышляю пару мгновений, пытаясь подобрать слова, которые подойдут к случаю.

— Боюсь, мне нечего рассказывать. Я из обнищавшего рода, прибыла на отбор, чтобы найти своё счастье.

— И это всё? — испытующе глядит на меня король.

— Я не понимаю…

— Не была бы ты девчонкой, сошла бы за попугая, — закатывает он глаза. — Такая же яркая, но совершенно безмозглая.

Его хохот разносится по залу.

Гости смеются вместе с королём, и я чувствую, как лицо заливается краской. Смеются все, кроме Ивара, Ридли и Блэйка.

— Но знаешь, это даже хорошо. В тебе есть покорность и глупая смелость. Это две наилучшие добродетели, которые в сочетании дают идеальную жену. Пей, ешь, наслаждайся жизнью, птичка. Надеюсь, завтра ты не поломаешь свои пёстрые крылышки.

Он отпускает мой подбородок, и я чувствую невообразимое облегчение. От его прикосновения меня словно сковало мертвенное оцепенение.

Встречаюсь глазами с Иваром, и от меня не ускользает то, с какой ненавистью он смотрит на короля. Маркус II снова погружает своё тело в огромное кресло, заменяющее ему трон, и что-то шепчет Ивару на ухо, отчего тот краснеет, и я вижу, как его пальцы белеют, до хруста стискивая подлокотники кресла, на котором тот сидит.

Отворачиваюсь и занимаю своё место рядом с участницами, каждая из которых сегодня одета предельно роскошно. Каждая из них выглядит потрясающе красиво. Однако никто из участниц не разговаривает между собой. То, что несколько из нас накануне покинули не только отбор, но и этот мир, похоже, почти всех привело в ужас. Но с другой стороны, я удивлена, что никто из оставшихся не изъявил желания выйти из отбора по своему желанию. Похоже, они надеются, что следующее испытание будет проще, чем предыдущее.

А вот я бы не была так уверена.

Весь вечер король поднимает бесконечные тосты, а потом заставляет нахваливать себя самого своей свите. Даже Ивар в какой-то момент вынужден встать и произнести тост в честь здоровья короля. Я вижу, с каким трудом ему это даётся, но король, кажется, остаётся весьма доволен. Захмелев, он, похоже, становится добрее.

— А теперь будут танцы! — рокочет король. — Двигайте столы. Я хочу видеть, как вы все будете кружиться! Хочу громкую музыку, да повеселей!

Все тут же встают, и десятки слуг начинают двигать столы и выносить из зала всё лишнее.

Пока я наблюдаю за этим, я не замечаю, как возле меня оказывается Ивар.

— Разреши мне пригласить тебя первой, — говорит он, заглядывая мне в глаза.

42

Он делает легкий поклон и берет меня за руку, ожидая, когда начнет играть музыка. В очередной раз благодарю небеса за то, что сумела найти способ утихомирить боль, которую вызывает моя иллюзия. Если бы он коснулся меня без действия трав, то я бы испытывала сейчас такую боль, что, скорее всего, упала бы на месте.

Ивар, человек, который знал меня прежнюю лучше всего. Он тот, кто знал и мой голос, и мою внешность так, как не знала даже я сама, и поэтому иллюзии приходится отнимать у меня гораздо больше внутренних сил, чтобы ввести его в заблуждение. Мне остается только надеяться, что я смогу пережить этот вечер и иллюзия не рассыплется от того, что все мои силы просто в какой-то момент иссякнут.

— Для девушки, жившей в отдаленной провинции, ты очень хорошо танцуешь, — говорит Ивар, когда музыка, наконец, начинает играть.

Сколько раз я танцевала с ним вот так, на различных пирах и балах, мне не сосчитать. Когда-то мы танцевали с ним так, словно были единым целым, и сливались в танце, насквозь пронизанные взаимной любовью, которая в такие моменты доходила до предела. Это всегда было почти как полет, как обретение полной свободы, растворение в музыке и в любимом человеке без остатка. И он все это уничтожил.