Распахни врата полуночи

Я не пробыла в этом поселке и суток, но, неторопливо шагая сейчас по узким, залитым солнцем тротуарам вдоль двухполосного шоссе, чувствовала себя своей. Так, как будто прожила в Санроке не один год. Или, точней, словно родилась здесь, провела детство, потом уехала и вот наконец вернулась. Я знакомилась с поселком, но будто вспоминала его из прошлого. Вот мясная лавка с вывешенными под потолком свиными окороками — хамоном. Черноглазый и черноусый хозяин напевает себе под нос что-то веселое. Мне подумалось, что я знала, как его зовут, но запамятовала. Вот парикмахерская, в которой две молодые верткие девушки, одетые в черные форменные футболки и черные брюки, не прекращая разговора, ловкими движениями приводят в порядок головы клиенток — двух почтенных сеньор. Не здесь ли я раз в два месяца освежаю прическу — подравниваю кончики и стригу челку? Вот маленькая овощная лавочка, хозяйка которой, говорливая пожилая сеньора, отпуская покупательницам краснобокие крупные томаты, обсуждает последние новости. Мне казалось, будто я уже неоднократно покупала фрукты и овощи в этой лавке и меня здесь знают так же, как других постоянных посетителей. И если я сейчас сюда войду, поприветствуют улыбкой, спросят, как у меня дела, посетуют на жару, расскажут, куда уедут через неделю на каникулы. Наваждение. Это чувство действительно было лишь наваждением, странным дежавю. Кто мог меня здесь знать, если я приехала лишь вчера? Но чужая жизнь прядями вплеталась в мою привычную, и так органично, что я уже не могла ни отличить старые пряди от новых, ни расплести эту тугую косицу. Да мне, если честно, и не хотелось. Я дышала этим воздухом, наполненным другими ароматами, и мне казался чужим уже московский воздух. Жара, видевшаяся мне в столице удушающей, здесь воспринималась как дружеские объятия. Я уже давно не чувствовала себя так хорошо, так свободно, так легко. Словно действительно оказалась на своем месте.

Я зашла в лавочку (конечно, никто меня тут и не знал, хотя со мной и поздоровались с вежливой улыбкой), купила яблок и бананов. Мне хотелось прихватить еще овощей, но гулять с сумками было несподручно.

В кафе, расположенном сразу за овощной лавкой, я выпила чашку кофе с молоком. За соседним столиком расположился уже знакомый мне старик Пако. В своей отглаженной рубашке с галстуком он смотрелся несколько странно на фоне других посетителей, одетых в куда более уместные в жару футболки и майки. Старик не обращал на меня никакого внимания, хоть я и пялилась на него довольно неприлично. Я просто не могла не смотреть на него, мой взгляд, который я то и дело усилием воли переводила на проезжающие по шоссе машины или проходящих мимо пешеходов, то и дело возвращался к Пако — к его отглаженному галстуку, белоснежному накрахмаленному воротнику с острыми краями, ватным волосам, окружавшим пергаментную макушку, толстым стеклам очков. На столике перед Пако стояла кофейная чашка, а на блюдечке лежал бутерброд, но старик, пребывая в своем мире, не прикасался к еде. На этот раз, возможно, он воображал себя секретным агентом на задании и что-то с увлечением наговаривал, будто на диктофон, в зажигалку. Какие фантазии витают в его голове? Видит ли он себя молодым ловким агентом или все же отдает отчет в том, что он уже старик? Игра ли для него эта «роль» или он действительно воспринимает воображаемое куда серьезней, чем реальность?

Закончив «репортаж», Пако бережно убрал зажигалку-«диктофон» в карман и наконец-то приступил к кофе. А я поднялась с места, расплатилась и отправилась дальше.

Да, это странно, но я действительно чувствовала себя здесь своей. Я родилась в Москве, прожила в ней много лет, иногда путешествовала, но нигде, включая мой город, не ощущала себя так органично, так «на своем месте», как здесь. Будто до этого носила обувь не своего размера, считая нормальным то, что она жмет, и вдруг переобулась в туфли, сшитые с учетом всех особенностей моей стопы. Я удивлялась этому странному ощущению, но в какой-то момент вдруг поняла его причину. Ответ оказался таким неожиданным и в то же время простым, что я остановилась посреди улицы. Я действительно гуляла по этому поселку — очень давно, в своих детских снах. Допускаю, что это место снилось мне не в точности таким, каким оно оказалось в реальности, но ошеломляющее сходство было — эти узкие балкончики с выставленными на них горшками с яркими цветами, плотно прилегающие друг к другу дома, даже церковь! Я видела эту церковь возле шоссе. Во сне именно по ее ступеням ко мне спускался незнакомый старик с ласковой улыбкой и глазами цвета перезрелой сливы. Я видела! Чтобы убедиться в правильности своей догадки, я свернула с главной улицы на одну из перпендикулярных ей и точно оказалась в полутемном «желобе», таком узком, что два человека с трудом могли бы здесь разминуться.

Надо же… Я тихо рассмеялась: моя детская мечта когда-нибудь оказаться в стране своих грез исполнилась! Таким странным образом, с помощью «волшебника» Петра, подарившего мне путевку в сны моего детства.