Расколотый мир

Это всегда была София и ее отец, с тех пор как мы были детьми. Ее мать ушла, когда поднялось первое восстание, и, насколько я знаю, София с тех пор ничего не слышала о ней. Я смотрю на стол, заваленный пожертвованиями.

— Это была ты, не так ли? — Я понижаю голос, хотя мы одни. — Девушка с камер наблюдения, прямо перед… прямо перед.

Ее лицо каменеет, глаза закрываются, щеки краснеют, когда она с трудом сглатывает. Я хочу взять ее за руку, показать ей, что я тоже чувствую эту страшную боль, но напряжение, поющее в ее теле, держит меня неподвижным.

— Знаешь, — шепчет она, — ты думаешь, что хуже всего в этом, так вот — это взгляды, что я получаю. Не только солдаты погибли при взрыве. Многие семьи тоже потеряли кого-нибудь. Они все смотрят на меня так, будто я должна была знать, что это должно произойти, или остановить это. Но мне все равно. — Ее голос утончается и становится грубым. — Я просто скучаю по отцу.

Ее горе ложится на мое, резонируя с пустотой в моей груди. Одиночество не самое худшее из этого; и то, что причиняет боль моему сердцу, не должно быть тем, что я так сильно скучаю по trodaire, которую я знаю только несколько недель. Потому что ярость забрала ее и у меня тоже.

— Ты не могла ничего знать, — бормочу я. — Этого не должно было случиться.

Она резко вздыхает, поднимая колени и обхватывая их руками.

— Это был не он, Флинн. Я знаю, что у них есть запись, я знаю, что они говорят, что у него был детонатор. Но он ничего не планировал. Он не хотел участвовать в борьбе. Он был рассеянным и уставшим, но я считала, что это просто стресс из-за его новой работы на базе. Он никогда ничего такого не сделал бы, чтобы рисковать моей жизнью, и даже если бы его каким-то образом заставили, я бы увидела это в нем. — Ее взгляд далек, воспроизводя последние минуты. — Я бы знала…

— Я верю тебе, Соф. — Глаза снова падают на шлевки.

— Ну, если ты веришь мне, ты единственный. — Она встречает мои глаза, острый край горечи прорывается через них. — Trodairí говорят, что семьи всегда отрицают, что их близкие способны на насилие.

— Ярость — то, что мы думали, было оправданием для trodairí — реальна. Я видел ее. — Я заставляю себя взять еще один кусочек arán. Я изголодался, и каждый кусок — это жесткий комок в горле. — И если она коснулось твоего отца, то становится еще хуже.

— Я была той, кто нашла ему работу на базе. — Она все еще ничего не предает языком своего тела. — Собирая образцы, находясь в этой холодной воде весь день, его артрит становился настолько сильным, что он едва мог ходить по утрам. Я уговорила офицеров из снабжения нанять его в качестве кладовщика.

Даже в детстве красноречие Софии могло уберечь от любой неприятности.

— Если бы не я, — шепчет она, ее пустые глаза фокусируются на болотных сапогах, все еще стоящих у двери — его бы даже не было там.

Утром меня вырвало из сна стуком града по крыше, и я вскакиваю от прилива адреналина. Меня окружают ветхие панельные стены, и в какой-то момент я совершенно дезориентирован. Тогда до меня доходит: я у Софии и сплю в старой комнате ее отца.

И этот звук не град. Это отдаленная стрельба.

Я, ошеломленный, вылезаю из-под тонкого одеяла, встаю на ноги и тащусь открыть заднюю дверь. Грязные, импровизированные улицы города полны людей, несущихся таким образом, как будто пытаются найти укрытие. Перестрелка слышна с болот. Увеличенное патрулирование армии должно было найти Макбрайда и его людей — или иначе — Макбрайд завлек их в ловушку. Тактика, которую придумала моя сестра. Тактика, которую я помог передать.

Целые взводы солдат дважды пробегают навстречу звукам боевых действий. Нет никаких признаков Джубили, но я не уверен, что смогу сказать, была ли она среди них. Когда они все одеты в шлемы, бронежилеты и блоки питания для боеприпасов, невозможно даже сказать мужчина это или женщина. Они все похожи друг на друга.

Рука хватает меня за руку и дергает назад.

— Они увидят тебя, — шипит София, ее лицо раскраснелось от сна и страха. Она бросает в меня рубашку своего отца, заставляя осознать, что я все еще полуобнаженный, ничего не понимающий после сна, а затем отталкивает меня от заднего выхода.

Дверь захлопывается, но я все еще слышу несколько выстрелов в отдалении.

Сражение продолжается в течение дня, повторяясь из разных мест; сдвиги означают, что Макбрайд все еще там, если не побеждает, то, по крайней мере, держит оборону. У военных большее число вооруженных единиц — но Макбрайд и фианна знают эту землю гораздо лучше, чем солдаты, которые не могут продержаться больше месяца или двух, прежде чем быть переназначены.

София рискнула выйти пару раз, принеся по кусочкам собранную информацию. От нее я узнал, что открытые боевые действия вспыхнули, несмотря на дополнительные меры по безопасности базы, что повстанцы с болот атакуют партизанским стилем: наносят удар из засады и быстро отступая, выманивают солдат из укрытий, что делает их более уязвимыми. Это заставляет военных играть в их игру, сражаться с ними подальше от укрытий и технологий, которые содействовали бы войскам.