Ракеты. Жизнь. Судьба.

оказался неприемлемым, каждый разработчик считал, что ни дополнительные

знания, ни дополнительные работы ему не нужны, он свое дело и так хорошо

делает, а новые обстоятельства конкретно его не затрагивают. Это ли не лучшее

доказательство, что абсолютное большинство наших работников не

соответствовало новым требованиям, которые принесла с собой БЦВМ, и о

явно повышенной оценке собственных знаний и умений.

Но бороться со всеми разработчиками я не мог (мои начальники вели себя так,

как будто их это не касается), а всякое новое дело у нас на фирме автоматически

считалось задачей теоретиков. Без программирования БЦВМ мы были обречены

«вылететь» из создания СУ РКТ. Тем более, что программировать нужно было

не только режимы работы БЦВМ в полете, но и огромное число программ

проверок бортовой и наземной аппаратуры (собственной разработки и

смежников), так как при наличии БЦВМ не нужно разрабатывать специальную

проверочно-пусковую аппаратуру, поручив это той же вычислительной машине.

Способа привлечь к этому важнейшему и труднейшему (как вскоре выяснилось)

делу специалистов по отдельным системам я так и не нашел (даже в

теоркомплексе), добровольно никто не хотел, а из-под палки многотысячный

коллектив делать дополнительную, во многом, творческую работу не заставишь,

да я и не был их начальником, чтобы приказать.

Единственный доступный мне выход – создать в теоркомплексе специальное

подразделение, которое, получая от авторов всех систем и приборов

необходимые данные в согласованном виде, будет все программировать. При

огромном числе недостатков этого пути, который обрекал вновь создаваемый

отдел, а значит, и весь теоркомплекс, всегда быть «крайним», ведь программа

БЦВМ - фактически заключительный итог работы фирмы, у него были и

преимущества, так как он позволил создать лучшую в отрасли систему

программирования БЦВМ. Но это случилось далеко не сразу, а до того на нас

валились все «шишки» за срыв сроков, нам не уставали повторять, что сроки

заданы постановлением ЦК со всеми вытекающими ....

К счастью для меня, авторитет теоркомплекса на фирме к этому моменту был

уже настолько высок, что многие талантливые специалисты других

подразделений готовы были перейти к нам работать, даже не представляя еще

толком, в чем эта работа будет состоять. Я ведь тоже не представлял и склонен

был уменьшать трудности.

Самое время рассказать о новых названиях подразделений в ОКБ.

Здесь все упиралось в советскую систему научных должностей.

52

После моей защиты многие поняли, что не боги горшки обжигают, при

умеренных способностях и настойчивости можно защитить кандидатскую

диссертацию без отрыва от производства, особенно, если у тебя есть

подчиненные, которым можно многое поручить. Появилось даже выражение

«кандидатом наук может стать любой здоровый мужчина» и «середняк пошел в

науку». В ОКБ стало быстро расти число лиц с кандидатскими дипломами, так

как защищать закрытые диссертацию можно в Ученом Совете, например,

Харьковского высшего ракетного училища, чьи кафедры были крайне

заинтересованы в так называемой «договорной» тематике с подразделениями

ОКБ. По принятой в СССР методике оплаты ученых, человек со степенью

кандидата наук мог получать дополнительную (по тем временам заметную)

прибавку к зарплате, и при наличии научного стажа оклад начлаба мог

составлять 400 руб., а без степени только 250 руб., так что было во имя чего

пробиваться в кандидаты наук.

Было еще несколько условий для получения повышенной зарплаты. Во-первых,

надо было работать в организации, на которую постановлением ЦК КПСС и

Совмина СССР распространяются права и льготы НИИ первой категории. Это

самое сложное для нас условие оказалось выполненным благодаря

предусмотрительности Б.М.Коноплева, вписавшего соответствующий пункт в

постановление о создании ОКБ-692. Во-вторых, нужно было состоять на

научной должности. Перечень таких должностей утверждался для всей страны,

в нем существовала должность, называемая начальник отделения, но не было

должности «начальник комплекса», хотя с момента создания у нас

использовалось слово «комплекс», а не отделение. Но это уже внутренняя

подробность фирмы, и когда многие начальники комплексов защитили

кандидатские диссертации, эта проблема была решена, так же, как и создание

секторов. Так что в дальнейшем я буду употреблять слово «теоротделение».

Благодаря настойчивости и большой агитационной работе удалось набрать в

новый отдел системного программирования (отдел №35) талантливых

специалистов.

На пост начальника отдела я в результате многих месяцев ежедневных вечерних

разговоров (мы оказались соседями по дому) уговорил пойти одного из самых

осторожных из известных мне людей – Бориса Михайловича Конорева. Мы с