Рай

— «Присутствие духа», — передразнил Халил. — Что за выражения? Где ты им научился? Вот что выходит, когда путешествуешь и общаешься со знатными особами. Глядишь, к старости и впрямь сделаешься хакимом. Значит, по-твоему, он не глуп. Так почему же он ведет себя как глупец? Может, он что-то задумал? Что-то дурное — и намекает на это сеиду? В свое время сеид и Мохаммед Абдалла завернули бы этого Симбу в листья шпината и съели бы на завтрак, но Мохаммед Абдалла конченый человек, а у сеида под боком ты, и из-за тебя он чувствует, что поступает дурно. Из-за тебя он чувствует что-то, чего прежде не было, вот как я думаю. Ты все время смотришь на него. В любом случае, пока его вонючие носорожьи рога не окажутся в безопасности, твой дядя не будет спокойно спать по ночам. — Похоже, Халил был доволен тем, как ловко во всем разобрался.

— Что значит я смотрю на него? — сердито нахмурился Юсуф. — Почему бы не смотреть на него? Я и на тебя смотрю.

— Ты смотришь на всех, смотришь на все, — уже мягче ответил Халил. — Мы это знаем. И всем понятно, что твои злосчастные глаза широко открыты и от твоего взгляда ничто не ускользнет. Если я это замечаю, неужели не заметит такой умный человек, как сеид? Ах, братец, он чувствует, как твой взгляд впивается в него. О чем ты только думаешь? «Почему бы не смотреть на него?» Не забывай, я видел, как ты обделался при виде тощих псов, которые пугаются даже мух, — ты что-то разглядел в них! Наверное, волков-оборотней. Слышал, что эта тварь сказала про Мохаммеда Абдаллу? Говорит, дурные времена миновали! Вот же полоротый! А сколько еды он в свой рот запихивал — видал?

Утром Халил почтительно поцеловал на прощание руку дяди Азиза, а потом, часто кивая, впитывал последние наставления. Затем дядя Азиз подозвал к себе Юсуфа и велел идти рядом. Дал сигнал Симбе Мвене трогаться с места и пошел следом.

— Поговорим, когда я вернусь, — сказал дядя Азиз Юсуфу. — Ты уже вырос, пора найти тебе разумное занятие. Жить ты будешь здесь, со мной. Думаю, это тебе известно. Устраивайся как дома, а когда я вернусь — поговорим.

— Спасибо, — поблагодарил Юсуф, едва справляясь с нараставшей внутри дрожью.

— По-моему, Хамид прав. Наверное, пора подыскать тебе жену, — с широкой улыбкой продолжал дядя Азиз, обшаривая взглядом лицо Юсуфа. Улыбка перешла в короткий самодовольный смешок. — В дороге я буду смотреть во все глаза, вернусь — расскажу, что где услышу о красавицах. Да не гляди на меня так испуганно, — добавил он.

И напоследок протянул Юсуфу руку для поцелуя.

4

При первой же возможности они отправились в город. Халил хотел наведаться во все места, где они бывали раньше. Он ни разу не ходил в город все те годы, пока Юсуфа тут не было, сказал он, но каждую пятницу вспоминал их совместные вылазки. «Куда бы я пошел без тебя? Кого я знаю?» — так рассуждал он. В мечети Юсуф не удержался от соблазна похвастаться знанием Корана, а потом рассказал Халилу всю историю своего изобличения и позора.

— Знание Корана всегда пригодится, — сказал Халил. — Даже если окажешься в глубочайшей пещере, в самом темном лесу. Даже если не понимаешь слов.

Юсуф рассказал ему о Каласинге и его намерении перевести Коран, чтобы суахили увидели, какому жестокому Богу они поклоняются. Халил возмутился, как это Юсуф мог сидеть спокойно и слушать подобное кощунство из уст неверующего. «А что мне следовало сделать? Забить его камнями?» — спросил Юсуф. Они сходили на ту улицу, где некогда видели индийскую свадебную процессию и где певец услаждал слух гостей. Порой они играли на улицах, словно двое ребятишек, перебрасывали друг другу подгнивший плод, неслись, пробиваясь сквозь толпу. К берегу выходили уже в темноте, но море переливалось серебристым блеском, волны пенились и бежали к их ногам. На обратном пути они зашли в кафе, заказали баранину с бобами, большое количество хлеба и целый чайник сладкого чая только для них двоих. Оба уверяли, что бобы в этом кафе — самые вкусные, какие им доводилось отведать.