Радуга 2

— О чем это, хотелось бы знать? — спросил Бен. — Ну, что диверсантов встретили и все такое. — А вот теперь, как честные люди, мы обязаны вас убить, — пошутил Шура, но юмор пленники не оценили. Тот, что мог изъясняться хлопнулся на колени и, скривив лицо, залепетал «пожалуйста, пожалуйста». Второй, в грязном белом больничном халате, заметив, что дело — не уха, тоже пал ниц и начал повторять это же слово, не заботясь о произношении.

Шура и Бен переглянулись: неловко как-то сделалось. Но тут, разряжая ситуацию, зашевелился и сел на задницу человек, ловко отправленный в нокаут артистом.

— Эй, командиры, может, договоримся как? — спросил он- по-русски, потирая ушибленную челюсть. Несмотря на одежду армейского образца, выглядел он, скорее, как ресторанный администратор: лощеный и холеный, с двумя подбородками и мягким пузиком.

Вообще-то не помешало бы узнать обстановку, что там впереди? Раз народ так охотно идет на контакт и не спешит обострять ситуацию, почему бы этим не воспользоваться.

— Ладно, — перешел Шура на родной язык. — Только без- глупостей. Мой заокеанский товарищ очень нервный и болезненно реагирует на любую агрессию. Побеседуем — и разойдемся краями. Вы — по своим делам, мы — к нашей подводной лодке.

Суслов в двух словах объяснил Бену о предстоящем мирном диалоге, тот хмыкнул в ответ, сделал свирепую рожу и начал прогуливаться по дорожке взад-вперед, как психически отсталый негр-гангстер на бандитском сходняке в ньюйорском гетто. Насмотрелся штампов.

Пришлый народ, рассевшийся прямо на земле, оказался скомплектован совсем случайным образом: раньше не пересекались, да и жили по разным окраинам России.

Рыхлый был прапорщиком Зубко, и нес службу где-то на подступах к Владивостоку. Ничего предосудительного не совершал, выполнял свой прапорщицкий долг на складе: торговал предметами обихода, поставляемым в казармы воинских частей. Оружием не увлекался, но дернуло же взять автомат, беспечно оставленный караульным на «несколько секунд». Думал пошутить, как «куски» умеют: застращать незадачливого постового до дезертирства, рисуя картины трибунала и дисбата, а потом выдать оружие для опознания. То-то солдат бы почувствовал вкус жизни, прапорщику по гроб жизни клялся бы в верности. Но не срослось — обнаружил себя без всякой потери сознания на задворках магазина неизвестного населенного пункта. Пока вылезал на улицу, познакомился с новым образом жизни, точнее — с «мешками» и полным «козлом» ментов, расположившихся вместе с машиной на крыше соседствующего двухэтажного здания. «Мешки» прыгали и цеплялись за потерянных прохожих. Менты применяли табельное оружие и отстреливались. То ли они изначально уже болели «белочкой» и видели вокруг себя монстров и жаб, то ли день не задался, но они палили в тех, кого не успели тронуть «мешки». Вообще-то народу на улице было немного, стало еще меньше.

— И вот что я вам скажу, — выудив из кармана сигареты, скорее — по привычке, сказал Зубко. Курить он не стал, помял сигарету в руках, даже понюхал, но запихнул обратно в пачку и снова убрал в карман. — Это не «мешки» скачут и жрут все, что шевелится. Нет, конечно — «мешки», но это — крысы.

Предваряя недоверие, добавил:

— Я с этими тварями двадцать лет воюю у себя на складе. Портят товарный вид, снижают оценочную стоимость. Что только не пробовал — без толку. Такие теперь крысы, точно вам говорю, мутировали они, что ли? Яды их не возьмут. Только уничтожение. И еще нужно на них охотиться, тогда они начинают уходить. Чувствуют, что ли? Вроде всех извел, на денек расслабился, позабыл — а они тут, как тут. Здрасте, говорят, не скучали?

С автоматом прапорщик расстался без сожаления, поэтому нисколько не удручал себя потерей оружия. А медика нашел в магазине, тот в полном ступоре сидел за прилавком, только вздрагивал от каждого звука выстрела с улицы.

Зубко начал набивать сумку продуктами первой необходимости, врач из задумчивости сразу вышел, тоже принялся за дело. Пока затаривались, ворвалась какая-то шантрапа с целью, без всякого сомнения, ограбления. Пришлось убегать, насилу оторвались, уже где-то за городской чертой. Часть еды пришлось сбросить, но вырвались живыми — и то хорошо.

Врач был стоматологом, или, как он себя назвал — дантистом. Жил себе в тверском городе Кашине и в ус не дул.

— Зубы, — говорит, — не стратегический материал. Не- являются они предметом первой необходимости, на смертность населения никак не влияют. Поэтому можно ломить любые цены. Кому надо — и за десять тысяч придут.

— Dentists! — встрял Стиллер, услыхав знакомое слово, и- большим пальцем провел под подбородком от уха до уха. Большая часть населения Америки предпочитает лопать свои гамбургеры прореженными ртами. А меньшая — платит бешеное бабло за то, чтобы кто-то поковырялся у них во рту. За зубами, конечно, не следить нельзя. Но сделать их предметом роскоши — это неестественно. Поэтому при погромах, в частности — в Нью-Орлеане, бомбили в первую очередь юристов и дантистов.

Врач сразу же потух и сделал вид, что не при делах.