Радищев

Можно предполагать, что «Песнь историческая», посвященная истории западноевропейских народов, порождена наблюдениями Радищева над судьбами двух прошедших на его глазах буржуазных революций. В оде «Вольность» Радищев приветствовал американский народ, силой оружия расправившийся со своими угнетателями-коло-низаторами, «разбойниками англичанами»¹⁵. И это привет -ствие революции было исторически оправдано. Не случайно Ленин говорил, что американский народ дал в XVIII веке «образец революционной войны против феодального рабства»¹. Но прошло несколько лет, и Радищев с поразительной зоркостью отмечает лживость утвердившейся буржуазной свободы в Америке и с гневом клеймит новых рабовладельцев, законом утвердивших рабство негров.

Следя за ходом французской революции, он сразу уловил ее ограниченность. Уже в «Путешествии» он писал: «да восплачут французы о участи своей». Первые же декреты буржуазного правительства показали Радищеву мнимость обещанных народу свобод. Это позволило ему написать: «О Франция! Ты еще хождаегаь близ бастиль-ских пропастей». В стихотворении «Осьмнадцатое столетие» Радищев уже прямо констатирует, что французская революция не принесла народу свободу. Только последовательно революционные убеждения позволили Радищеву так проницательно и так пророчески верно оценить ограниченность буржуазных революций, их неспособность дать народу настоящую свободу.

11 марта 1801 года заговорщики убивают Павла. На престол восходит император Александр I—и вновь резко меняется судьба Радищева. Александр приближает к себе Воронцова, тот не забывает о своем ссыльном опальном друге, и через четыре дня после воцарения Александра издается специальный указ, которым Радищев восстанавливается во всех правах, освобождается от надзора, зачисляется на службу в Комиссию по составлению законов.

15 сентября 1801 года, после одиннадцатилетнего отсутствия, Радищев возвращается в Петербург. Кончился XVIII век, век небывалой активности народов, силой оружия отстаивавших свою свободу. Радищев пишет оду «Осьмнадцатое столетие»—мудрый философский итог политической истории века—и восклицает: «Нет, ты не будешь забвенно, столетье безумно и мудро». Долго новые поколения будут помнить о нем и обращаться к нему, потому, что «незабвенно столетие» «радостным смертным дарует»—«истину, вольность и свет,—ясно созвездие во век». И Радищев весь в этом ушедшем веке—он его живой нерв. Предстояло начинать новую жизнь. Опять она потечет по двум руслам— служебному и общественному.

Демократические круги русской общественности начала века не только отлично зналй, но высоко ценили Радищева и преклонялись перед ним. В эти первые годы нового века проявляло наибольшую активность «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств», организационно объединявшее более двух десятков молодых поэтов, публицистов. Руководителями «Общества» были радикально настроенные мыслители Бори, Попугаев и Пнин. Именно они-то и были последователями Радищева. Пнин был старым знакомым—он воспитывался под влиянием Радищева еще в «Обществе друзей словесных наук». Идейным знаменем этих радикалов и демократов из «Общества» был он, Радищев, первый русский революционер, «прорицатель вольности». Так передовая русская общественная мысль, русская идейная жизнь в новом веке начиналась под радищевским знаменем. Радищеву довелось это видеть лично самому.