Пылающий символ. Том 1

Констанций достал второй нож и метнул в того, кто подъехал ближе. Разбойник дернулся и упал с лошади. Но в ту же секунду Констанций ощутил сильнейшую боль в плече, а потом в бедре. Правая рука повисла как плеть, и его обдало горячей волной.

Собравшись с силами, он вытянул из раны чужой нож и метнул его в третьего всадника. Тот медленно сполз с лошади и распластался на земле. В нем Констанций разглядел дезертира со шрамом.

Он свистнул коня и, орудуя только одной рукой, наложил себе повязки, однако рана на бедре продолжала сильно кровоточить. Ставшую бесполезной правую руку Констанций привязал к туловищу и, держась за поводья, поковылял к дороге.

До Дрепана и Елены оставалось каких-то пятнадцати миль.

В то сентябрьское утро Елена проснулась в ожидании чего-то хорошего. До полудня она ходила, не касаясь земли, но потом все резко переменилось, и на Елену будто нашла грозовая туча. Она догадалась, что Констанций близко и с ним случилась беда.

Lawrence Alma Tadema – Watching and waiting, 1897

Елена обратилась к отцу:

– Прошу тебя, запрягай повозку и езжай по Никейской дороге. Констанцию нужна твоя помощь.

Теодор не стал спорить с дочерью и тронулся в путь. Все вышло в точности так, как она сказала: у десятого мильного столба он увидел лошадь без седока, а на обочине лежал полумертвый Констанций.

Lawrence Alma Tadema – The Death of Hippolytus, 1860 (detail)

Елена буквально не находила себе места. Спустя какое-то время она перестала ощущать незримое присутствие Констанция и вышла за ворота мансио, готовая устремиться навстречу любимому.

«Что делать? Господь мой, Иисус, подскажи!» – молила Елена и с надеждой смотрела на линию горизонта.

И вдруг ей пришел ответ: надо пойти в триклиний, где жил Констанций, позвать военного врача и приготовить повязки.

Триклиний тут же заполнился рабами, которые выполняли поручения Елены.

– Нужна горячая вода! Свет! Подготовьте светильники! Ложе должно быть выше!

Несколько раз надежда в душе Елены сменялась сомнением. В один из таких моментов Елена вышла во внешний двор и увидела, как в ворота въехала повозка Теодора, на которой лежал бесчувственный Констанций. Через борт бессильно свешивалась его мускулистая рука, за повозкой брел измученный конь.

Елена бросилась навстречу, подхватила руку Констанция и, покрывая ее поцелуями, пошла рядом с повозкой.

Давид проводил ее грустным взглядом, вернулся на место молотобойца, и, когда он ударил по наковальне, от его удара зарыдала земля.

Констанция тем временем перенесли на высокое ложе в триклиний, и врач приступил к осмотру. Его помощник разложил на столике хирургические инструменты, от одного вида которых Елене сделалось худо.

Поборов дурноту, она спросила у врача:

– Он будет жить?

– Раненый потерял много крови, большего сказать не могу, – ответил тот.

Елена с Теодором вышли в портик. Через некоторое время помощник врача передал им окровавленную купеческую тунику и залитый кровью футляр для документов.

Елена вытерла кровь на футляре и увидела, что он опечатан, на оттиске значилось: «Септимия Зенобия», а на боковой части написано: «Модесту Юстусу». Она отдала одежду рабу, а футляр надела себе на шею.

Время шло, и уже стемнело. Ущербный серп луны поднялся над крышей. Несколько раз до Елены доносились мучительные стоны, от которых у нее холодело сердце.

Наконец дверь распахнулась и вышел врач.

– Иди, Елена, он зовет тебя.

Она побежала в триклиний, а Теодор спросил у врача:

– Как нужно ухаживать за больным?

– Горячее питье, укрыть потеплее, но главное – уход и забота.

– Рука будет двигаться?

– Если выживет. Купец потерял много крови, но, хвала богам, он знал, как перевязывают раны. Без этого бы не доехал.

– Констанций не купец. Он преторианец.

– Ну, значит, платить за него будет государство.

Елена вошла в триклиний и увидела бледное лицо Констанция с отросшей бородой и потемневшими от боли глазами.

– Я дошел до тебя, – тихо сказал он.

– А я дождалась, – прошептала Елена.

В эту минуту все их сомнения остались позади, и каждый понял, что вместе они – одно целое.

Ночью у больного началась лихорадка – неизбежный спутник ранений. Елена, отбросив стыд, сама обтирала Констанция, чтобы уменьшить жар. Глядя на него, с грустью думала о том, как быстро болезнь сделала беспомощным такого сильного человека. Жар усилился, и раненый в бреду произносил какие-то клятвы.

Утром Констанций открыл глаза и протянул руку к шее. Не обнаружив футляра, он вскрикнул:

– Письмо! Где письмо?!

Елена сняла с себя ремешок с футляром и надела на Констанция.

Она услышала громкие голоса, когда проверяла, все ли в порядке в спальне. Они доносились из триклиния, где лежал Констанций.

– Сальве, Констанций! Старый вояка, не ожидал увидеть тебя в таком удручающем виде.

– Сальве, Ролло… Сам виноват – в дороге неудачно отбился от дезертиров.

– Рассказывай о своих приключениях. Не тяни!