Пылающая сталь

Несмотря на то, что все 7 марта прошло для Тарановки относительно спокойно, если не считать коротких злых артиллерийских налетов и постоянного огня из стрелкового оружия, поводов для беспокойства было достаточно. Танковые и моторизованные колонны немцев обходили Тарановку, с огромным трудом пробираясь по бездорожью, поэтому немцы о ней, конечно, не забывали. Медленно но верно они обкладывали Тарановку со всех сторон, окружая противотанковыми батареями, зарываясь в землю пехотными батальонами. Беря в осаду, словно крепость.

То, что сосед справа — 11‑я гвардейская кавалерийская дивизия — оставила в 6‑00 село Рябухино, делало и без того крайне тяжелую ситуацию, почти катастрофической. Теперь единственным соседом советских частей в Тарановке был 1‑й отдельный чехословацкий батальон, одна усиленная рота которого занимала село Соколово.

Соседом… Соколово было далеко за спиной обороняющихся в Тарановке, девять километров на север. Девять километров! Фактически, это было окружение. Тем не менее, в своих мемуарах комдив 25-й гвардейской дивизии мягко обходит это стороной. Правда, уделяет много времени своему участию в подготовке обороны в Соколово.

Похоже, тут мы имеем типичный пример советской цензуры и самоцензуры. Не смея и не имея возможности говорить как есть, Шафаренко Павел Менделеевич вынужден мягко обтекать острые углы, нивелировать провалы и ретушировать ошибки. Как свои, так и вышестоящих командиров. Он очень осторожно упоминает, что в 78-м полку на 1 марта было 200 человек, (впрочем для отдельной танковой бригады Рудкина он называет завышенную цифру в 24 танка) но потом никогда не возвращается к численности полка. Он нигде не обмолвился и словом, что полк попал фактически в окружение в Тарановке — но мемуары заполнены его просьбами к командованию о поддержке Билютина артиллерией и авиацией.

Вся глава мемуаров, которая посвящена тем боям, выглядит несколько сумбурной — с одной стороны пропадают целые дни, с другой стороны, некоторые моменты, например бой взвода лейтенанта Широнина, на удивление детальны. Похоже, что эта глава наполнена иносказаниями и оправданиями, и весь этот эзопов язык до конца понятен только для тех, кто полностью владеет контекстом. Как пример, вот как Павел Менделеевич пишет о чехословацком батальоне под командованием Людвика Свободы:

«Прибытие чехословацкого подразделения было обнадеживающим. Отныне мы уже не одиноки в борьбе с гитлеровскими захватчиками на нашей территории. И хорошо, что нам первым довелось завязать боевую дружбу с чехословацкими воинами. Пригласив своих заместителей, я рассказал им о содержании полученных распоряжений (Одно о вхождении чехословацкого батальона в состав войск обороняющихся на данном направлении, второе о назначении чехословацкому батальону полосу обороны рядом с 25-й гвардейской дивизии — примечание моё), и мы вместе порадовались такому развитию событий.»

А перед этим Павел Менделеевич подробно описывает силы и средства с которыми чехословаки прибыли, и силы которыми держали Соколово (причем Павел Менделеевич опять же оговаривает, что Людовик Свобода предложил удерживать Соколово сам), отдельно упоминая что он, то есть Павел Менделеевич, лично инспектировал позиции чехословаков и они выглядели «внушительно». Подробно перечисляет Павел Менделеевич и артиллерию, которую он якобы выбил под лозунгом «братская помощь нашим союзникам» из резерва фронта. И это свежие, полнокровные дивизионы. Теперь, немного видя контекст, можно сказать — рота, а вернее боевая группа чехословацкого батальона в 350 человек окопавшаяся в Соколово, была силой превосходящей любой из полков обескровленной 25-й гвардейской дивизии. Причем, превосходящей кратно. Отличный повод для радости.

Походя Павел Менделеевич аккуратно снимает с себя ответственность за нахождение 78-го гвардейского в фактическом окружении в Тарановке: «В этих боях истинное мужество и умение проявил командир полка К. В. Билютин, Спокойно и, казалось, буднично руководил он этим многосуточным боем. Его хладнокровие передавалось и воинам. Все знали — без приказа на отступление Тарановка будет держаться до последнего человека…».

Приказ он так и не отдал, но вроде как Билютин и не просил. А в мемуарах командира дивизии нет упоминания, что он на выводе группы Билютина настаивал.