Пыль грез. Том 1

И у каждого перерезано горло. Их прикончили, как жертвенных козлов.

А дальше спиральный пандус круто уходил вверх. Никто не сказал ни слова, пока они аккуратно пробирались через место бойни. Следом за Таксилийцем они двинулись наверх.

Призрак увидел, как Бриз, остановившись, нагнулась и провела пальцем по гниющей крови. Потом сунула палец в рот и улыбнулась.

Книга вторая Поедатели алмазов и рубинов

Мне как-то рассказывали
о реке
Это вода, которая
течет по земле
и на солнце блестит
Это легенда
а значит, неправда
Мне рассказывали, что вода та прозрачна
а так не бывает
Ведь всякий знает
что вода
имеет цвет
крови
Легенды рассказывают
чтобы чему-то учить
И эта легенда
на самом деле о нас
о кровавой реке
и о том, как однажды
мы станем прозрачны

«О реке»

Бадаль

Глава седьмая

Жуткие твари, толкаясь, строятся в шеренгу
Ряд щитов, за которыми ряд крашеных лиц.
Они выступают из моего рта
Как свойственно всем убийцам
Когда никто так не заботился, как они
О драгоценных знаменах и флагах
И музыке, чтобы чеканить шаг
Как свойственно всем праведникам
Глядите теперь на их сверкающие мечи
Что жаждут посеять раздор средь согласных
Беспомощных, как многоножки в грязи
Как слова для влюбленных
В мутных глубинах лебеди барахтаются как тюлени
Карабкаются по ледяным стенам темницы холода
Все наши сны бессвязны

«Признания приговоренного»

Банатос из Синецветья

Странник шел по затопленному тоннелю, представляя себе тела, которые когда-то бревнами плавали здесь, медленно разбухая и превращаясь в студень. Иногда под ноги попадались невидимые кости. Темнота не дарует ни истинного одиночества, ни окончательного покоя. Темнота есть не что иное, как пристанище для тех, кто забыт. Именно поэтому гробы накрывают крышками, склепы замуровывают камнями, а курганы засыпают землей. Чтобы увидеть темноту, достаточно зажмуриться: это всего лишь отсутствие света, когда оттенки теряют значение.

Он тоже мог перенестись в такой мир, закрыв единственный глаз, но отчего-то не получалось. У бедер, заставляя мышцы приятно неметь, плескалась обжигающе ледяная вода. Воздух был спертый и зловонный, но Странник к нему привык. Ничто не должно было держать его здесь, приковывать к этому мгновению.

Вокруг разворачивались события, великое множество событий, и далеко не все они подчинялись его воле, изменяясь по мановению его руки. Злость уступала место страху. Странник отыскал алтарь, который ему посвятила Пернатая Ведьма, в надежде встретить там ее дух – бесплотную волю, клубящуюся вокруг затонувших обломков, но не нашел ничего. Куда она пропала?

Странник как будто ощущал ладонью ее волосы, слышал ее сдавленные стоны. Остатки рассудка заставляли Пернатую Ведьму хватать ртом воздух, из последних сил цепляться за жизнь. Наконец по телу рябью прошли судороги: она сдалась, стала глотать воду – раз, другой, как новорожденный, вбирающий в себя дары неведомого мира, – а потом затихла, скользнула угрем в темноту, в которой забвение первым настигает тебя самого.

Это воспоминание не должно было терзать Странника. Он поступил милосердно. Ведьма обезумела, гнила заживо; ей все равно недолго оставалось. Он лишь самую малость подтолкнул ее, и вовсе не из мести или отвращения. Впрочем, испуская последний, больной вздох, она вполне могла его проклясть.

Ее дух должен был плавать в этих черных водах, но Странник чувствовал, что никого здесь нет. В алтарном зале царило запустение.

Склизкое дно тоннеля шло под уклон, а потом вдруг пропало. Вода захлестнула Странника – сначала по грудь, потом по горло. Прочесав макушкой о шершавый потолок, он погрузился целиком. Глаза защипало.

Он проталкивался сквозь мутную толщу. Вода вокруг стала соленой, а сверху падал свет, словно тусклые, смазанные воспоминания о вспышках молний. Перепутанные течения с силой тянули Странника в разные стороны; наверху, на крыше этого мира и правда бушевал шторм, но здесь его можно было не опасаться. Утопая в густом иле, Странник шагал по дну океана.