Пути неисповедимых

– Знаешь, я с Кудеяром была как-то на корабле одного охмаражского торговца и видела тамошних рабов… Если честно, я по сравнению с ними выгляжу последней оборванкой! Поскольку сенари что-то вроде неотъемлемой части природы и могут влиять на нее, как захотят, у них на острове просто до неприличия плодоносные и богатые земли, они тоннами выкачивают из земли драгоценные камни, которые у них внутри страны вместо валюты, и еды там хватает сполна. Бедности просто неоткуда взяться, каждый при деле, а особенности рождаемости, – сенари всегда одинаковое количество, – не позволяют появиться перенаселению, излишних рабов отпускают на волю, и это обычно становится для них главным горем в жизни… Кудеяр так говорил.

– Я смотрю, он здорово прополоскал тебе мозги!

– Да, прополоскал. Он это умеет, – согласилась Бэйр.

Они продолжали перемывать кости несчастному царевичу до тех пор, пока мы, наконец, не вышли к речке, над которой роились легионы мошек и комаров и квакали зеленые лягушки, спрятавшиеся в тине и наивно считающее, что их действительно невидно.

Выйдя к речке, Арланд удовлетворенно кивнул, и мы вернулись обратно в лес, чтобы найти полянку или просто не заросшее кустами местечко для привала.

Мои ноги уже немного привыкли ходить, хотя это по-прежнему отнимало куда больше сил, чем обычно. Бэйр, посмотрев на мое измученное лицо, предложили мне превратиться в какого-нибудь зверька, у которого ноги не такие чувствительные части тела, но я отказался: никогда не знаешь, как поведет себя боль в других ипостасях. Она может исчезнуть, может усилиться, а может вообще переместиться, все зависит от особенностей расположения органов и мышц. Оборачиваться, имея раны, очень опасно, – они могут потом увеличиться почти на все тело. С болью то же самое.

Когда, наконец, местечко для лагеря было найдено, я чуть не упал на землю от облегчения… хотя все же упал, как только подумал о том, что наконец-то можно упасть. Только вот мой отдых продолжался не так долго, как хотелось бы. Когда походные одеяла уже были расстелены на плащах, а Арланд принес сухих веток и букетик ромашек для Бэйр, чтобы та изготовила защиту от комаров, встал вопрос об ужине.

Допустить к котлу Бэйр означало промучиться с больным животом следующие несколько дней, а о том, что мог сделать с едой Арланд, просто страшно было подумать… потому мне пришлось подняться с земли, доползти до костерка и начать готовить. Об охоте не могло быть и речи, потому на сегодня у нас в рационе опять была ненавистная мне каша с вяленым мясом и приправами, которые хоть немножко разбавляли отвратительный пресный вкус походной еды… Мда, если нас что и объединяло с Кудеяром, о котором недавно был разговор, так это ненависть к плохой и невкусной еде! Уж кто-то, а сенари понимают, что мы – это то, что мы едим.

За готовкой я не заметил, как быстро в лесу стемнело, а, заметив это, даже обрадовался. В темноте всегда легче засыпать, чем при свете, и сны хорошие мне снятся только когда вокруг темно, а когда светло – сплошные кошмары.

После ужина Бэйр по традиции достала карты и предложила мне играть. Я отказался и отправился спать на свой плащ… Но сон не шел, и потому я просто лежал с полузакрытыми глазами, слушал и наблюдал.

Арланд, как и я, отказался от карт, в итоге они вместе с Бэйр устроились напротив костра и заговорили о чем-то, не совсем мне понятном.

– Знаешь, я все думаю о Закае, об Анук… – начала Бэйр, обняв колени и смотря в огонь. – Закая говорил, что инквизиторы рано или поздно сходят с ума, говорил о тебе, что ты слишком «веришь в идею»…

– Боишься, что однажды я стану чокнутым охотником на грешников? – невесело усмехнулся Арланд, сидевший возле Бэйр, согнув ноги в коленях: одну на земле, а другую так, чтобы было удобно опереться на нее локтем. Он тоже смотрел в огонь.

– От тебя всякого можно ожидать.

– Не бойся за меня, – с насмешкой сказал Арланд. – Ты же знаешь, что исследования Ордена – неотъемлемая часть моей жизни. А работа судьи, работа рыцаря, когда населению угрожают твари – это все не главное.

– Ваш мир делает с людьми страшные вещи… хотя, в моем мире, если подумать, то же самое, – заметила ведьма. – Но вот если не Закая, то Анук… она ведь тоже пыталась восстановить справедливость, убивала злодеев, по ее мнению. Чем они в итоге отличаются-то? Любой инквизитор может рано или поздно превратиться в Анук, обиженную жизнью маньячку.