Пути и маски

— Вы завербовали его, верно? — почти прошептала она, чувствуя, как разрастается чернота внутри. Чернота вот уже долгие годы поглощала ту драгоценную, сияющую ниточку, которая связывала её с этим человеком — с кем она в детстве видела общие сны, с кем ела из одной плошки. Посторонние не видели эту ниточку, не смели её касаться — все, кроме незнакомца с соколом. — Вынудили его служить Вам. Угрожали ему.

Человек доел печенье и потянулся за бокалом; в его взгляде появилось что-то вроде сочувствия. Так сытая хищная птица от скуки сочувствует мыши — знает, что недолго осталось ей наслаждаться дыханием в сером, маленьком, смертном тельце.

— О нет, эра Алья. Мы так не работаем. Все адепты приходят в Дом Агерлан только сами. И Линтьель пришёл сам — ему тогда, если я не ошибаюсь, едва исполнилось четырнадцать. Многие сомневались, стоит ли принимать такое юное создание в наш опасный цех, пусть даже на правах подмастерья… Но он оказался на редкость способным.

— Никогда, — выдавила Лаура, и это слово оцарапало ей горло; она уже сама себе не верила. «Где ты, брат мой, отчего ты больше не слышишь меня?…» — Никогда бы он не сделал этого.

— Он хотел прокормить Вас и вашу старую мать. Одной музыки бы не хватило, эра Алья, увы. Он нашёл то, что принесло бы самые гарантированные и скорые плоды. Магию. Особого, тонкого рода магию… Ваш брат — необычный человек, и уже тогда он поступал мудрее многих взрослых.

Человек говорил плавно и размеренно, но его черты всё больше заострялись от алчности, будто он разглядел в Лауре лакомую добычу. Она и не заметила, как привычно, по-художнически, увлеклась танцем теней на чужом лице. Тряхнула головой, чтобы развеять забытье.

— Пусть так… Но ответственна ли я за своего брата? У меня нет Дара, — она через силу усмехнулась, — и даже музыкального слуха. Линтьель очень далеко, он выбрал дорогу заметных дел. А я вышла замуж.

— Это верно, — как-то слишком уж радостно кивнул собеседник. — Вы вышли замуж, и за чудесного человека… Ведь так? Жаль, что боги пока не послали детей такому славному союзу.

Лаура долго молчала. Сокол снизился, всё-таки надумав поохотиться, и теперь терзал свою жертву, со смаком впиваясь клювом в беззащитную плоть. Ей казалось — она слышит писк и видит алые брызги.

— Я бездетна, — сказала она. — И Ринцо знает. Вы это хотели услышать? Это правда. Так и есть.

— Но это поправимо, эра Алья, — серьёзно ответил человек в сером. — Что тоже чистая правда. Просто людям, далёким от магии, свойственно её недооценивать.

Настала её очередь рассмеяться — коротко и сухо. Полёвка чуяла, что ещё жива.

— Так, значит, предлагаете мне подарок?… В обмен на что, интересно? Чем вам так насолил мой брат? Или, наоборот, угодил?

Чтобы унять противную дрожь в руках, Лаура взяла со столика апельсин — и он с негромким хлопком испарился, став горсткой пепла. Весь столик тоже пропал раньше, чем она перевела дыхание.

— К сожалению, всё-таки не угодил, — человек покачал головой, не очень убедительно изобразив сокрушение. — Несколько лет он преданно служил нам — не было в Дорелии человека ценнее. Да и в Кезорре, пока он не уехал… Слышали, наверное, историю ира Илло? Был большой скандал…

— Того, который умер неизвестно от чего в закрытой изнутри спальне? — Лаура теперь смотрела на брошенного деревянного дракончика — просто чтобы отвернуться от человека в сером. — Конечно, слышала.

— Вот именно. Замечательная работа… Шедевр, если по-Вашему говорить. Если бы не мастерство Линтьеля, в Совет Правителей от той провинции вошёл бы дурак Илло, а не верный нам человек… Но суть не в этом. Не так давно Ваш брат, увы, сошёл со своей надёжной дороги. И, боюсь, его уже не вернуть.

— Линтьель жив, — процедила Лаура, поддевая дракончика носком обуви. Тучи всё больше сгущались — Челла дома, должно быть, уже разохалась, ожидая дождя. — Вы не запугаете меня этим. Я бы узнала.

— Конечно, жив и здоров… Пока. И в Вашей власти, дорогая эра Алья, сохранить его живым и здоровым. А ещё и заслужить тот особый подарок, о котором я уже упоминал… Магия не только убивает, знаете ли, — в ровном голосе появились мечтательные нотки. — Она и исцеляет, и дарит, и творит. Совсем как Ваши краски. Иногда это очень красиво… Даже смерть от неё красива. В ней нет топорной банальности, не то что в любой другой смерти.

Грубая, по-животному прямая угроза… Сокол, закончив с трапезой, издал с размаху ввинтившийся в уши, пронзительный крик. И пропал в небе золотисто-серой точкой, отважно глядя прямо на солнце. Эта черта всегда влекла Лауру к хищным птицам, но она же и отталкивала — что-то нездешнее, опасное есть в способности выносить такое сияние…

Ни с того ни с сего ей подумалось, что Синна эи Заэру должна любить соколиную охоту. Не меньше, чем сам Линтьель.

Она молчала, а безликий человек всё ждал ответа. Казалось, что он никуда не торопится, что Вианта стряхнёт сонное оцепенение по щелчку его пальцев. Что даже дождь пойдёт по этому щелчку.