Пути и маски

Каменные скорпионы были здесь повсюду — они вступили наконец в их законную вотчину. Питаясь сушью земли и болью живых существ, они наползали и замирали вдоль пути троицы. Иногда наглели настолько, что появлялись на самой Дороге Драконов: ничего не могло остановить их упрямые жвалы.

А вот грифов не было в небе. Тааль даже не пыталась думать о том, что случится в её следующую встречу с грифами.

Солнце палило теперь сильнее обычного: они двигались всё дальше на юг, и всё чаще попадались незнакомые Тааль породы деревьев — тонкие, с узкими кронами и мощными корнями, чтобы дотягиваться до воды под землёй. Подлесок совсем пропал: ни папоротников, ни шипастых кустов. В зарослях и под корнями возились незнакомые существа: вместо белок, ежей и жуков, и прожорливых кротов — ящерицы, пятнистые змеи, мелкие зверьки вроде ласок, поджидавшие гусениц у трухлявых пней или лягушек в бурых камышах. Вода, к слову, встречалась всё реже, и в основном это были мелкие, полуживые ручьи — ни речек, ни звонких родников, ни озёр под косами плакучих ив, как на родине Тааль.

Турий сбил палкой какой-то огромный орех, проделал в нём дырочку и выскоблил мякоть — в нём они хранили воду, которую отныне следовало беречь. Вода, сладковатая и мутная от песка и ила, почти всегда доставалась Тааль, которая обычно не успевала благодарить: слишком поздно это до неё доходило.

Дорога Драконов из заросшей тропы стала широкой и вымощенной — белыми, жёлтыми, розоватыми плитами. Когда-то они, видимо, были аккуратно пригнаны друг к другу и отшлифованы, но теперь выцвели, края их откалывались, а щели зарастали мхом. Вдоль Дороги иногда встречались остатки каменных столбов — Турий жестами объяснил Тааль, что так тэверли отмечали расстояния. На столбах, увитых сухими остовами растений, Тааль различала стёршиеся фигуры — лица, орнаменты, крылья. Наверное, раньше, когда Дорогу не захватил Лес, она была весьма величественна. Однако и это уже не трогало Тааль так, как прежде: её разум бился в клетке плоти, с которой играло неведомо что, и жалко цеплялся за жизнь.

Временами Дорога раздваивалась или делала неожиданные повороты. В другие дни — или, чаще, в ночи, когда скрывались его любимые орентиры-созвездия, — Турий сам вдруг останавливался и потерянно озирался, забыв нужное направление. Кентавр запускал руку в жёсткие светлые волосы на затылке, а Гаудрун вилась рядом и ворчала (Тааль ни трели не слышала, но легко могла догадаться, что она именно ворчит).

В конце концов Турий либо сам вспоминал, в какой стороне лежит Пустыня, либо из Леса (резко и бесшумно, будто из-под земли) прибегал кто-нибудь из племени разноцветных лис. Двуликие больше не показывались им в двуного-бесшёрстном обличье — щеголяли, точно хвастаясь, мягкой поступью, чуткими острыми ушами и роскошным хвостом немыслимого оттенка. Несколько раз Тааль видела ту самую фиолетовую лисицу, сына которой спасла от грифов: стремясь выразить благодарность, она указывала им дорогу, но никогда не приближалась и не пыталась заговорить.

Тааль догадывалась, что старая лисица увела своё племя с того опасного места, и теперь Двуликие-лисы тоже движутся дальше на юг, только своими путями. Ей хотелось поделиться этим с Турием, но не хватало сил и слов. Хотя кентавр, проявляя неожиданное упрямство, зачем-то с ней разговаривал — будто не желал признавать, что Тааль оглохла. И, несмотря на всё прочее, гладил её по перьям, отбирал съедобные зёрнышки, мельчил в кашицу кусочки коры — в гнездовье Тааль так кормили больных птенцов. Это смущало и трогало.

Не слыша, она слушала его истории о прежних эпохах, о неведомых созданиях, живших здесь, на юге, о кентаврах, стихийных духах-атури и тэверли. Смотрела, ни слова не понимая, как шевелятся его губы. Иногда Турий рисовал что-нибудь палочкой на земле или царапал на камнях — непонятно ради чего портил лезвие единственного ножа, который сам же смастерил из чьего-то подобранного клыка. Вырезания складывались в десятки причудливых контуров. Тааль смотрела на фигурки забавных маленьких созданий с острыми ушами и девушек, чьи тела кончались рыбьим хвостом (по крайней мере, сверху они выглядели, как женщины-кентавры, только с длинными волнами вместо волос). Она никогда не встречала ни тех, ни других — но, видимо, Турий пытался донести до неё, что все они живут здесь, на материке. Может быть, за пределами Леса.

Тааль никогда не задумывалась о том, сколько же всего за пределами Леса. А сейчас мысли об этом вызывали страх перед новой болью: какое чувство обострится и пропадёт следующим, кто затеял с ней эту странную игру? Неужели тауриллиан?…