Путевые заметки

Там я прожил пять лет. Спустя несколько лет на голову мою обрушилось много неприятностей, злоключений и бед. У себя в стране я, злосчастный, претерпел горе и огорчения от родных и домашних, злых и коварных людей. Те, кто раньше принял меня с любовью и почитал, потом ввергли меня в [ад] и подвергли смертельной опасности, и не то чтобы один или двое, но многие и многие, в особенности из монахов; и не было никого, кто бы не укусил меня, согласно сказанному в святом евангелии: «Не бывает никто без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем»[379]. Подобно тому как поступили евреи с Христом, когда он на осле ехал в Иерусалим и старцы и дети, выйдя ему навстречу с ветвями олив и пальм, кричали осанну и с великими почестями ввели в город, а потом, возгоревшись завистью, согласно сказанному: «ревность по доме твоем снедает меня»[380], обрушили на голову его всяческие несчастия, как написано: «и распяли его»[381].

Встретили меня недостойного с большой любовью и почестями, но вот кое-кто исполнился завистью, согласно сказанному: «Завистью диавола вошла в мир смерть»[382]. «Это наследник, давайте убьем его, выгоним его из [города], ибо не желаем, чтобы он был священником». И кричали: «Мы не знаем тебя, убирайся от нас, о бродяга, который покинул дом свой, отправился в чужую страну, удалился, а ныне, вернувшись, хочет унаследовать то, что сам оставил чужим!» Ибо другие овладели моим [имуществом], вычеркнув меня из числа близких [своих], взяв в соумышленники своих друзей. И исполнилось на мне слово: «...Пророк не имеет чести в своем отечестве»[383]. Они постоянно говорили мне: «Почему не остался, но бросил свое место и уехал? А теперь снова вернулся? Чего ты желаешь? Какую пользу получил от того, что столько разъезжал, поехал в Иерусалим? Если бы ты был здесь, давно бы стал священником. Что выгадал?»

Меж тем я, растерявшись, безмолствовал и ничего не отвечал им. Даже родственники мои отвернулись от меня, ибо я был вроде чужой [здесь], а они – местные. Всегда и постоянно я тосковал и грустил и не знал, за что и откуда постигли меня эти беды, и, наконец, узнал и понял, что из-за моря грехов моих.

И увидел я, что лучше в жизни мучиться, быть пренебрегаемым и презираемым, чем достигнуть славы и величия. И обнаружил также в священном писании, что ни один из избранных и святых Божьих, начиная с пророков, апостолов, патриархов, царей, мучеников и [кончая] всеми святыми людьми, не удостоился славы и почестей, но [претерпел] лишь гонения, муки, притеснения и различные страдания, меж тем они были невинны и достойны многих благ. Терпели [все] только ради имени Христова. Но я заслужил все это и больше этого, ибо прогневал Господа моего нечестивыми и мерзкими делами своими и нагромоздил различные грязные грехи, приумножив один грех к другому. И преступления мои лишили меня благоволения Божьего и всех забот его, чего я заслуживаю. Горе мне!

Эпидемия чумы во Львове

В 1072 году армянского летосчисления (1623) прошла по Польше страшная и ужасная смерть, в особенности в городе Львове, от которой все бежали в разные города, села и так далее. Иные с семьями приехали в Замостье; некоторых я принял в своем доме, с ними прожили мы в любви [и мире] до часа их отъезда. Они, видя мое [положение], соболезновали мне, мол: «Ты местный [житель] и паломник, повидавший столько Святых Мест, меж тем ныне другие опередили тебя. Мы поедем, поговорим с нашим господином и заберем тебя к нам; ты подстать нам, а не им»[384]. И так точно и поступили.

Пожар во Львове 17 августа 1623 года [385]

В то время когда нам еще угрожала свирепая и яростная чума, прибыла из Львова горестная весть о том, что в воскресенье на успение Святой Богородицы во Львове, за Краковскими воротами, вспыхнул большой пожар; вокруг было полностью сожжено несколько сот домов; достигнув Армянской улицы, [огонь] сжег и испепелил весь квартал; сжег также и большую дорогостоящую больницу, так что не осталось ни единой щепки; оттуда пламя перебросилось на наш монастырь[386] и горницы, и так как сам [монастырь] был каменный, то сохранился, но хозяйственные помещения, конюшни, жилища иноков, сад и баня, горницы и трапезная – все сгорело, сравнялось с землей. Армянам [пожар] причинил много вреда.

[Огонь] сжег и русский монастырь[387] с домами. Затем пламя перекинулось на другой монастырь [имени] св. Креста и уничтожило его с домами и садом. Сгорело также несколько сот еврейских домов. Образовалась большая площадь, и стало там, как в поле. Впрочем, городу вреда не было[388]. Так, город Львов претерпел двойное наказание – смертью и пламенем. Господи помилуй! Смерть уничтожила много людей, а огонь – [много] домов. Когда прошел гнев смерти, стали люди в зимнюю пору, после праздника, возвращаться во Львов и, неустанно благодарствуя, прославляли Бога за то, что спаслись от кары.

Переезд Симеона во Львов в 1624 году