Путевые заметки

Туда приезжают также конники и воины, князья и господа и покупают там оружие, доспехи, шлемы, латы, пики, копья, ружья, пушки, стрелы, луки, щиты, мечи, топоры, секиры, кольца и прочее; отсюда вывозят все, что нужно воителям. И, если даже приедет сто тысяч воинов, они найдут здесь все, что им нужно, ибо это великая столица. Там есть портные, одеяльщики, кожевники, красильщики, спичечники, платочники, различные ткачи, палатчики и другие, набойщики, золотопла-вильщики и золотари-искусники. Есть также живописцы, рисовальщики, граверы и мастера, печатающие по-польски, по-русски и по-армянски.

[Город] окружен тремя стенами и частыми вышками, и на каждой вышке [стоят] пушки. Есть также высокий каменный дом, который называется ратушей, с большими часами наверху, каждый час они трубят. Там же находятся польский и армянский суды. Есть также церкви и клашторы, то есть монастыри мужские и женские, огромные, каменные, [но] без купола.

Армянский язык. Анийцы

Львовские армяне не знают армянского языка, но говорят по-польски и по-кыпчакски, то есть на татарском языке. Говорили, что местные армяне переселились [сюда] из Ани[377]; согласно историкам, они (анийцы) разделились на две группы: одна пришла в Кафу и Аккерман, и до сих пор их [потомки] живут в Сулуманастре и говорят по-армянски; другая – в Анкурию и оттуда в Польшу. Это не позор, что они анийцы, ибо хотя город и оставшихся в нем [Бог] проклял, но ушедших [оттуда] благословил; как в древности [Бог] проклял Содом и Гоморру, а Лота с его близкими спас, точно так же он погубил Ани вместе с нечестивыми жителями, а добродетельных вывел из него, [или] как [он] оставил жить Ноя, а весь мир предал гибели. Для мудрых этого достаточно.

Жители города

Поляки – хорошие христиане; впрочем, русов вдесятеро больше, чем поляков, они греческого исповедания и подчиняются константинопольскому патриарху, а поляки – папе. Там много различных еретиков, которых зовут лютеранами, есть и ариане и другие зловредные богохульники, коих [насчитывается] 14-15 сект одна другой злее; не то что законы и веру но даже имени их не следует упоминать. Они хуже евреев и мусульман. В этой стране совсем нет греков, только в Львове живут две-три семьи греков.

Армяне в городах Польши

В других городах, как в Каменце, Язловце, Замостье, Луцке, Манкермане, также есть немного армян. Раньше в Луцке было 300 домов [армян], [они] имели села, поместья и много вакуфов, там находился раньше престол. Ныне остались две армянские семьи, но каменная церковь и село еще существуют. Говорят, во время войн в великом Манкермане на войну выступали 500 душ армян – храбрых богатырей, а ныне остались всего лишь четыре армянские семьи. Однако много лавок, вакуфных домов, мельниц, полей, бахчей и прочего остается еще в руках армян. Львовские господа послали иереев также и туда[378] и в Луцк, дают им олофе и содержат [церкви] в благоустроенном состоянии.

Есть и другие древние города, в которых живут армяне, как Пелза, Вилна, Володимир и другие села, которые уничтожены, видны только их остатки, а почему [уничтожены], не знаю. Полагаю, что за грехи или из-за проклятия святых отцов, ибо все народы растут и умножаются, а мы исчезаем и уменьшаемся. Горе мне!

16. АВТОБИОГРАФИЯ СИМЕОНА

Женитьба

Меж тем я, приехав во Львов, пробыл там два месяца. При виде меня друзья и близкие мои очень обрадовались и стали убеждать меня остаться у себя в стране и жениться, но я не соглашался и не хотел остаться, словно душа моя предчувствовала [дурное]. Ибо вспоминал я те края и благодатную страну, а также хороших людей, добрых христиан, человеколюбивых и гостеприимных, и Святые Места, Иерусалим, [монастырь] св. Карапета и другие, что есть небеса земные и рай Божий; тосковало мое сердце, томилось нутро, из-за того что я лишился таких святынь, удалился от славы [Божьей] и пришел в эту печальную и холодную страну.

Они долго укоряли меня и с мольбами убеждали послушаться их: «Довольно, – говорили они, – с тебя паломничества и жизни на чужбине, согласись с нами, не покидай нас окончательно в горе и печали». У меня были две сестры, племянники (дети сестер) и много других родственников. И увидев родной дом и обиталища, имущество и прочее, я умилился и, смягчившись, согласился остаться с ними.

И пока паронтер Гукас был еще там, меня поскорее обручили с одной девушкой. А спустя немного дней после этого епископ Гукас уехал в Иерусалим. 16 августа 1069 года (1620), после успения всеблагословенной Богородицы, я обвенчался и устроил свадьбу. Забрав свою супругу, я увез ее из Львова в Замостье, в дом отца моего и матери.

Симеон в Замостье (1620–1624)