Читаем Путевой дневник полностью

4 декабря. Отъезд в <Сендай> Никко с Ин[агаки], Ям[амото] и Окамото. Хонда зашел на час125. Замечательные люди. С юмором, скромные, любят природу и искусство. Незабываемо. Прекрасные горные пейзажи видны из окна поезда.

Вчера и сегодня везде особое внимание к нам со стороны железнодорожной администрации. С женами не встретились, потому что они опоздали на поезд в Токио126. Живописная поездка. Беседа с полуамериканизировавшимся производителем шелковых чулок, немецко-американского происхождения. Через городок Никко с Инаг[аки] и Окамото, пешком к гостинице. Последний набросал множество очаровательных карикатур тем же вечером127.

5 декабря. Трудно выманить Инаг[аки] из постели, потому что он снова с женой128. Около 9:30 отправились к озеру при храме на высоте 1300 метров129. На машине доехали до начала возвышения. Затем подъем пешком через великолепные леса с изумительными видами на горы, узкие долины и плато. На вершине здорово похолодало, сильная снежная буря верно следовала за нами на обратном пути до самого подножия горы. Окамото, бедняга, в соломенных сандалиях, но, как всегда, полон юмора и озорства. Вечером одна из бесчисленных телеграмм от немецкого общества в Кобе. Вообще-то в Японии я куда больше предпочитаю общество японцев. Они такие же, как итальянцы, по темпераменту, но еще утонченнее и совершенно погружены в свою художественную традицию, никакой нервозности, полны юмора.

Набросок «Альберт Эйнштейн, или Нос как вместилище для мыслей». Художник Иппеи Окамото, 4 декабря 1922 года. Публикуется с позволения наследников Иппеи Окамото

По ходу дела беседовали о буддизме. Образованные японцы заигрывают с примитивным христианством. Кроме того, беседа о японских представлениях о мире до контактов с Европой. Кажется, японцы никогда не задумывались, почему климат на их южных островах теплее, чем на северных островах. И, кажется, они не знали, что высота, на которой находится солнце, зависит от позиции юг – север. Интеллектуальные нужды этой страны кажутся меньшими, чем художественные – естественная к тому предрасположенность130?

6 декабря. Посетили группу храмов в Никко. Природа и архитектура великолепным образом объединены. Кедровая аллея. Усовершенствование с помощью системы внутренних дворов. Центральные здания чудесно украшены красочной резьбой. Как-то даже чересчур131. Радость в изображении природы важнее архитектурного и, больше того, религиозного начала. Долгий разговор со священником об исторических проблемах – убийственно. Замечательная каменная лестница под кедрами, ведущая к могиле старшего Токугавы132. Днем брат Бек с дочерью. Пешком до вокзала, а вокруг эти горы, сказочно освещенные заходящим солнцем. Дорога в Токио133. Там страшная спешка, когда паковали чемоданы в отеле.

7 декабря. Еще больше суетимся и ссоримся, закрываем чемоданы. Бервальд тоже здесь. Дорога на железнодорожный вокзал. Окончательный отъезд из Токио. Едем в Нагою вместе с Ишив[арой], Инагаки, Ямамото с женой. Я вожусь со статьей, пишу в большой спешке о своих впечатлениях от Японии134. Приезд, встречает большая толпа студентов и школьников. Уютный ужин всей нашей компании с четырьмя сотрудниками издательского дома «Кайдзося» в таверне, украшенной кленом135. Сборище в комнате Инагаки. Встретили в гостинице Михаэлиса136.

<8> 9 декабря. Утренняя прогулка по главной улице Нагои до вокзала; тщетная попытка купить трубочный табак. С Ям[амото], Инаг[аки] и Ишиварой посетили храм Синто. Большая роща. В ней храмовый комплекс с системой внутренних дворов. Элегантные, гладкие деревянные конструкции. Без украшений. Пустые будочки для душ137. Должно быть, заимствовали это на юге. Характерная структура крыши.

Естественная религия, использованная государством. Политеизм. Поклонение предкам и императору. Главное в комплексе храма – это деревья. Дорога в Киото, затем пышные прощания на вокзале, со студентами и учителями. Киото, благожелательные приветствия от университетских физиков и студентов138.

8 декабря139. Посещение императорского дворца с великолепным укрепленным зданием (вроде башни). Во дворце прекрасные картины с изображениями природы на стенах и дверях. Тигры, зимняя комната, растения и птицы. Куртуазные сцены140. Днем музицировали с Михаэлисом, большая лекция в здании цирка с Ишиварой141.

Перейти на страницу:

Все книги серии Дневник ученого

Путевой дневник
Путевой дневник

Осенью 1922 года Альберт Эйнштейн предпринял путешествие по Дальнему и Ближнему Востоку длиной почти полгода. На нить его сложного маршрута были нанизаны Гонконг и Сингапур, две короткие остановки в Китае, многочисленные лекции по всей Японии, почти двухнедельное пребывание в Палестине и трехнедельное – в Испании. Под этой обложкой приводится полный текст дневника, который физик вел на протяжении поездки.Сделанные наскоро записи отражают соображения автора о науке, философии, искусстве и политике, а также сиюминутные впечатления и отвлеченные размышления об актуальных событиях. Заметки стали предметом пристального внимания исследователей, потому как содержат также указания на спорные воззрения автора по расовому вопросу, которые отчасти объясняются, впрочем, веяниями эпохи.Эйнштейн и впредь станет держать под рукой блокнот во время путешествий. Это его первый опыт, сообщающий некоторые неизвестные детали о личности ученого, впервые столкнувшегося с огромным удивительным миром.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Альберт Эйнштейн , Альфред Бестер

Документальная литература / Научная Фантастика / Документальное

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука