Путевой дневник

Мы, таким образом, можем заключить, что визит Эйнштейна можно рассматривать как визит сионистского туриста, или, что еще точнее, туриста в сионизм. Принимавшая сторона снабжала его сионистским нарративом, тщательно планировала и контролировала его турне по стране, показала ему только те места, которые нужно было ему показать, не сообщала о внутренних еврейских конфликтах, держала в стороне от противоречивых индивидуумов и ситуаций. Большая часть ответственности за это лежит на самом Эйнштейне, поскольку нет никаких свидетельств о том, что он просил встречи с более радикально настроенными представителями арабского населения или посещения мест, которые не были бы такими дружелюбными. Но видел ли он страну глазами сионистов? Его сознание было необычайно независимо, так что мы можем заключить, что он видел страну своими собственными глазами. Однако учитывая количество пропаганды, окружавшей его во время турне, можно возразить, что, будучи там, он видел все через очки, густо закрашенные цветом сионизма.

Каково было влияние поездки на личность Эйнштейна? Как и другие путешественники, Эйнштейн находит, что путешествие лишает человека ориентиров²⁵⁴. Тому есть многочисленные примеры. Он путает названия некоторых мест в своем дневнике: Сингапур с Коломбо, Хайфу с Яффой; он постоянно пишет с ошибкой слово «Гонконг». Еще одно указание на дезориентацию: вместо «1 января» он сначала ставит «32 декабря».

Как длительное путешествие влияет на его отношения с женой Эльзой? Дневник дает нам описание нескольких ярких сцен, открывающих их отношения. Начнем с того, что первым событием, которое происходит в поездке, стало следующее: «потерял жену на границе»²⁵⁵. В Сингапуре Эльза приходит «в ужас» от уборной «с ночными горшками и большим корытом»²⁵⁶. До отъезда из Токио спешные сборы чемоданов приводят к супружеской ссоре²⁵⁷. Из Киото Эйнштейн решает ехать в Осаку без Эльзы. По возвращении его встречает «ужасное негодование жены-оставленной-дома»²⁵⁸. В Пенанге возвращение на корабль становится опасно из-за поднявшихся волн, и Эйнштейн замечает с усмешкой, что «Эльза²⁵⁹ очень испугалась, однако нашла в себе достаточно сил, чтобы поворчать». Знак того, что долгое путешествие вместе оказывает определенное влияние на уровень гармонии в отношениях, можно увидеть в строках Эйнштейна, где он испытывает «чувство освобождения», когда гуляет один в Порт-Саиде, пока Эльза больна²⁶⁰.

Как Эйнштейн, будучи интровертом и отнюдь не любителем пышных банкетов, справлялся с бременем социальных обязательств во время своих турне по разным странам? В день прибытия в Японию он явно ошеломлен горячим приемом, который ему оказали в Токио: «Приехали в гостиницу совершенно вымотанные с гигантскими цветочными венками и букетами. И на повестке дня все еще визит берлинцев и похороны заживо»²⁶¹. В конце особенно богатого событиями дня в столице он приезжает обратно в гостиницу «смертельно усталым»²⁶². Самое сочное замечание на эту тему, несомненно, написано в конце этого японского турне: «Но я был мертв от усталости, и мой труп повезли обратно в Модзи»²⁶³. К тому времени, как он приехал в Палестину, эмоциональная дистанция Эйнштейна от этих светских мероприятий стала весьма заметной по тому, что он называет их «комедиями»²⁶⁴. В Испании он идет еще дальше и замечает про светские мероприятия: «так же мучительно, как и всегда»²⁶⁵.

Неудивительно, что в процессе путешествия туда и обратно Эйнштейн сполна наслаждался изоляцией на борту корабля и неоднократно записывал в дневнике, как он дорожит покоем и тишиной открытого моря. В начале обратного пути в Европу он написал Сванте Аррениусу, председателю Нобелевского комитета по физике: «И как располагает к размышлению и работе длительное морское путешествие – райское состояние без писем, визитов, собраний и прочих изобретений дьявола!»²⁶⁶ Можно даже заявить, что океанские путешествия были первопричиной международных путешествий Эйнштейна, а лекционные турне – их второстепенным бонусом и ценой, которую он должен был заплатить за это длительное морское плавание. Однако турне в Японии было столь насыщенным, что Эйнштейн заколебался, стоит ли в будущем вновь совершать такой подвиг. В середине декабря он написал своим сыновьям в Киото: «Я решительно настроен больше не мотаться по свету так долго; но как знать, смогу ли я остановиться?»²⁶⁷

Научные исследования Эйнштейна во время поездки