Путем чая. Путевые заметки в строчку и в столбик

Постановки про войну без передышек,
сцены прóводов, судьбу опередивших,
в новом зале смотрят сироты и вдовы,
в новом мире, где развалины готовы

встретить гибель, как встречают ветерана,
пережившего Пань-Гу, цингу, тирана,
наводнение и смуту в Поднебесной…
Совершенномудрый дух парит над бездной.

Было Долею небесной, стало долькой
в черном небе над хутуном; было долгой
подготовкой к возвращению в пенаты,
где зачисленный в живые экспонаты

новобранцам крутит хриплую шарманку:
сколько люду порубал за правду-мамку, —
по столу стучит костяшкой, – за идею…
Правда-маска прирастает к лицедею.

Сетью трещин и морщин идет по коже.
Так прощай, моя наложница, похоже,
зря талдычили, что время иллюзорно,
но закапывали деньги или зерна

и считали дни в согласье с ритуалом,
укрываясь то прозрачным «ци», то алым
полотнищем революции бездетной…
Через годы образ видится везде твой.

Для вернувшихся, судьбу опередивших,
терракотовых отрядов поредевших
прозвучит в последний раз команда сверху.
И старательные всхлипы скрипки эрху

перекроет сцена битвы, ловли, травли
под мяуканье струны и лай литавры;
и финал – в пандан ракушечному горну…
Звук наполнит тьму и примет ее форму.

Из танской лирики (2)

Романтик Ли Бо и Ду Фу, моралист,
и вся королевская рать.
Вот падает лист, и еще один лист.
И некому листья собрать.

И делают в парке у-шу старики
под кваканье песен from home.
И ели на синих холмах далеки
настолько, что кажутся мхом.

Тхеравада

1

Не глядя, не глядя, следишь, пока пьешь,
за жертвой, которую скоро убьешь, —
за временем. Длится годами
буддийская притча. А в притчевоспет
расплывчатый образ, архат и аскет:
рассказывают о Готаме.

Скучающая соберется толпа.
И мышью под столиком юркнет стопа
в оранжевое одеянье.
В трактирной компании о «семенах
виджняны» толкует расстрига-монах
в надежде собрать подаянье.

Стакан за стаканом держа на весу,
увидишь промозглую эту весну;
как дождь поливает лачуги
предвечной окраины, где, хороня
не то бодхисатву, не то короля,
усопшего просят о чуде.

А чуда все меньше. И хочется вдруг
кивать, соглашаться со всем, что вокруг,
признать, подавив ради тоста
к застольной патетике иммунитет,
что нет ни того, кого просят, ни тех,
кто просит, – но просьба зачтется.

2