Путем чая. Путевые заметки в строчку и в столбик

Ветер с моря на ивы натянет
рябь и зыбь.
Расстояньем уменьшен
горный ряд. Серный пар.
Так пуста эта даль, что близка
отовсюду. И бубен-ярар,
медным звуком блестя,
по-шамански взывая к умершим,
все гремит
(и раскат самолета
сверху – эха взамен).
Все гремит и гремит, чтобы мог
в пустоте, где сдает глазомер,
путь найти человек. Или Бог.
Или – чьи-то следы замело там?

Пекинская опера

Из танской лирики (1)

1

Свет, убывающий день за днем,
сказано у Ле-цзы.
Змей пролетал на зеркальным дном
утренней улицы.

Детства нервущийся материал,
рвущийся к небесам.
Всяк станет тем, что он потерял…
Кто это написал?

Где сообщаются поле, злак,
небо, земля и муж
и, превращаясь по капле в знак,
пересыхает тушь,

свет убывающий помяну
с небом твоим в связи;
змея, летящего по нему
за кругозор слезы.

2

Речь занемевшую распрями,
и тишину, и сил —
лабо-панический страх прими,
сколько хватает сил.

Воздух, уловленный языком,
воспоминаний бред
(там, где до боли мотив знаком,
боли самой уж нет)

будущей памяти завещай.
Мало ли, что ушло.
Вдох станет выдохом. Тьма вещей
ниткой пройдет в ушко.

Ты не сердись. – Не сержусь ничуть.
(С вешалки плащ сняла.)
Дел еще много…(С чего начать,
если нельзя – с нуля?)

3

Птица, дракон, черепаха, тигр,
их друг за дружкой ход.
Будто бы это – стрелковый тир,
память былых охот.

Знаки отличия: клык, рог, зуб.
…Бык, обезьяна, кот…
Будто бы это – китайский суп,
что подают раз в год.

Будто бы снег уже выпал на
рисовые поля.
Чаша фарфоровая полна.
И соблюдать пора

древний обряд – по мишеням бить.
…Феникс, дракон, цилинь…
Суп их целебный так жадно пить,
будто неисцелим.

Опера (1)