Путь войны

— Все носители, записи и аналитические материалы ежесуточно пакуются в герметичные капсулы и особые контейнеры. На контейнерах кодовые замки, коды вводятся заново каждые шесть часов. Если пренебречь процедурой, термитные заряды уничтожат записи. Даже если нас потопят и вновь поднимут, это ничего не даст противнику. Хотя… Не думаю, что в этом есть смысл. Но регламент соблюдается неукоснительно.

Крамневский задумался. Ему очень хотелось чаю на травах, такого, каким угощал Радюкина. Но чай закончился, а если бы и остался, Илион пребывал в уверенности, что желудок его не примет, последние несколько часов командира субмарины выворачивало наизнанку при одном виде еды. Организм принимал только воду, и то через раз.

Жаль. Немного терпкого, бодряще-ароматного напитка сейчас было бы так кстати…

— Подготовьте все, — медленно, тяжело заговорил он, взвешивая каждое слово. — И…

Илион посмотрел на своих подчиненных, глаза часто моргали, зрачки темнели в паутине красных прожилок, но взгляд был тверд.

— И перенесите в батискаф. Мы возвращаемся.

— Значит, нулевой вариант, — вздохнул Шафран.

Подводники как по команде встали, расходясь в полном молчании. И это молчаливая готовность почему-то напугала научного консультанта больше всего. В их движениях, емких жестах, чуть опущенных плечах была молчаливая, обреченная готовность.

— Господа, минутку, — воззвал Радюкин. — Это что за «нулевой вариант»? Не будете ли так любезны посвятить меня? — с едким сарказмом вопросил он.

Шафран быстро взглянул на Крамневского, который привалился к переборке, прикрыв воспаленные глаза, и опустился обратно на жесткое сиденье.

— Я втолкую, — сообщил он.

Теперь их осталось трое — командир, ученый и механик.

— В Морском Штабе долго думали, что делать, если нам придется пробиваться с боем, с врагом на винтах, — начал Аркадий. — Но ничего не выдумывалось. Единственная возможность — подкреплению пастись недалеко от зоны перехода, чтобы вовремя встретить и прикрыть «Пионера», но это невозможно. И все-таки один вариант появился.

Шафран достал из кармана затрепанную карту севера Атлантики.

— Вот здесь «глаз тигра», ткнул он пальцем в схему. — Там, где буква «я» у «Ирмингерская котловина». А вот здесь, южнее, на восточном склоне хребта Рейкьянес, в свое время была поставлена станция акустической разведки и наблюдения.

— Кем поставлена? — спросил Радюкин.

— Нами, — исчерпывающе пояснил Аркадий. — Это еще до того, как вступили в действие акустические поля и стационарные береговые антенны. Таким образом, планировалось отслеживать английские и американские подлодки. Всего станций было… — Шафран на секунду замялся. — Больше. Но со временем их закрыли и демонтировали, кроме этой, последней. Тогда как раз начался очередной бум «мокрых металлов», движение и донное строительство в регионе оживилось, и вывозить стало как-то неудобно. Про станцию дружно решили забыть. Она хорошо замаскирована, старого образца и старых материалов, такие объекты даже на консервации дольше десяти лет без присмотра и ремонта не живут — съедает стихия. Время само убрало бы все следы.

— И сколько лет прошло с момента… консервации? — уточнил Радюкин.

— Двенадцать, — невесело ухмыльнулся Шафран.

Ученый быстро и неразборчиво пробормотал что-то на латыни, Аркадий разобрал только «anus mundi».

— Ну да, жопа мира, — что поделать… — отозвался механик. — Но выбора нет. «Пионер» неисправен и оставляет радиоактивный след. Команда на пределе. Возврат будет очень тяжелым. Можно понадеяться на чудо, но это было бы глупостью. Поэтому, когда лодка приблизится к зоне перехода, вы с радиоэлектрониками наденете скафандры и закроетесь в батискафе со всеми своими прослушками и записями. А там… посмотрим.

— А батарей хватит? — только и спросил Радюкин. Сил на то, чтобы удивляться безумному решению или возмущаться тем, что его не поставили в известность о запасном «плане» уже не оставалось. — Батискаф дотянет?

— Как повезет, — ответил Шафран. — Наверное, нет. Зависит от того, где «Пионер» сбросит «пузырь».

— Лодка с «активным» следом, станция, которая наверняка уже проржавела, и батискаф, который до нее не дотянет, — подытожил Радюкин. — Ничего не упустил?

— Ты уж извиняй, — сурово сказал Шафран. — Но здесь все добровольцы. И ты тоже. Знали, на что идем.

— Это понятно… — протянул Радюкин. — Но я думал, киноподвиги будут немного… другими. Ладно, — вымолвил он после короткой паузы. — Пойду готовить записи.

Шаран проводил его взглядом и сам собрался, было, уйти из кают-компании, но его задержал короткий приказ Крамневского:

— Задержись.

— Что за киноподвиги? — спросил Аркадий, неосознанно стараясь оттянуть момент разговора, который — он это чувствовал нутром — обещал быть неприятным.

— Наш ученый коллега в самом начале похода хотел кинографических подвигов. Благополучно вернуться, превозмогая множество испытаний и починяя поломки.

— Что ж, его желание осуществилось, — заметил Аркадий. — Хотя и не так, как ему хотелось бы.

— Ты тоже пойдешь на батискафе, — без предисловия и подготовки приказал Илион.

— Щас, — так же без раздумий ответил Шафран.