Путь в Беловодье

– В огонь не надо, – остановил ее порыв господин Вернон. – И в воду тоже. Просто живи.

И подставил щеку для поцелуя.

– А в губы можно? – Глаша, не дожидаясь согласия, прильнула к губам колдуна.

– Э, так не пойдет! – возмутилась Надя, вроде как в шутку оттолкнула новоявленную красавицу, но Роману почудилось – нешуточная вовсе ревность ожгла сердце его львицы.

– Да ладно тебе! – засмеялась Глаша. – Я же просто так – радуюсь! Теперь я перед Ромкой в неоплатном долгу.

– Смотри, Глаша, глупостей новых не делай! – предупредил колдун.

– Да ладно тебе! Я теперь счастливой буду! Самой счастливой, вот увидишь! – И она, подпрыгивая от радости, понеслась к домику для гостей.

– Платьев наделай! – крикнул ей вслед Роман.

– Каких? – Глаша остановилась так неожиданно, что едва сумела сохранить равновесие. А то бы грохнулась в воду – и прощай Романова работа.

– Каких захочется. Ведь это – Беловодье!

Вода в озере бурлила и выплескивалась на дорожки. Фонтанчики поднимались там и здесь. Все играло. Будто в глубине кто-то резвился и радовался несказанно.

Роман повернулся к Наде.

Красавица смотрела на него мрачно: взгляд исподлобья не сулил ничего хорошего.

– Ты и меня воскресил, как ее! – заявила Надя без тени сомнения.

– С чего ты взяла?

– Я помню серую хмарь. Пустоту. Ничто. Ощущение, что просыпаешься и не можешь проснуться. Однообразные сны. Сны, в которых я умираю. А потом сижу в клетке и не могу выйти. Да, я умерла. А теперь жива. И ты нарочно показал мне Глашино воскрешение, чтобы я это поняла. – Говоря это, Надежда все повышала и повышала тон. Теперь она уже почти захлебывалась воздухом. – Чтобы чувствовала себя обязанной, чтобы благодарила тебя и кланялась в ножки. Так?

– Так. Но не совсем. Я не благодарности искал…

– Самовлюбленный подленький колдунишка! – Взглядом она готова была испепелить. К счастью, подобного дара ожерелье в ней не открыло.

– А что было делать?! – Роман не оправдывался, наоборот, нападал. – Ты вновь готова была броситься в объятия своему Гамаюнову. Хотя прежде обещала его забыть. Но вернулась к жизни и вновь начала повторять: ах создатель Беловодья, ах, учитель! Хотя прежде клялась уйти от него, если я тебя спасу.

Надя молчала. Лицо ее с каждой фразой колдуна становилось все холоднее, все надменнее.

– Он – никто нынче. У него больше нет ожерелья, – мстительно сказал Роман, чувствуя, что вновь теряет свою любу.

– Беловодье – его ожерелье!

– На это ожерелье претендует Сазонов. Выходит, если Сазонов одолеет, ты кинешься на шею ему?

– Сазонов погиб.

– Это вы так думали. Но он здесь. И едва не захватил все.

– Я никому не позволю себя оскорблять. Ни тебе, ни… – Она запнулась.

«Гамаюнову», – мысленно продолжил за нее колдун.

Надя неожиданно отступила.

– Роман… я была счастлива несколько минут назад. Теперь я тебя ненавижу. – У нее задрожали губы.

– За что?

– И он еще спрашивает! Ты загоняешь меня в клетку! В угол клетки!

– Нет, я пытаюсь открыть тебе глаза. Не понимаю даже, почему ты его любишь? Вообразила, что он – творец, гений! – Роман театрально вскинул руки. Потом резанул ладонью, будто хотел оборвать невидимую нить. – Но нет, нет… Он всего лишь тиран. А ты – надменная, дерзкая львица, на которую он надел ошейник. Ты не в силах этот ошейник сдернуть. Ожерелье – ошейник, который Гамаюнов тебе милостиво подарил… – Роман вспомнил, как создавал ожерелье для Юла. Тогда он коснулся губами не отвердевшей нити и навсегда установил связь со своим птенцом. Но то была возможность слышать мальчишку на расстоянии так, как никого на свете Роман больше слышать не мог. Чуть больше слюны, растворенной в воде, чуть больше власти, и ученик уже не ученик, а раб, он не просто слышит тебя, ты ему приказываешь, ведешь за собой на невидимой веревочке. – Иван Кириллович управляет тобой через ожерелье!

– Нет! – Надя отвернулась.

– Да, дорогая, да. Объясни иначе, почему ты не можешь от него уйти? Жалость гложет? Признательность удерживает? Нет и нет. Ты не из таких. Из жалости не останешься рядом ни на минуту. Не способная утешать, ты легко причиняешь боль.

– Зачем же ты меня добиваешься? Хочешь, чтобы и тебя немного помучили? – Прежний дерзкий тон вновь к ней вернулся.

Колдун улыбнулся: ну так-то лучше.

– Я не ищу утешения. Это Гамаюнову нужна подпорка, костыль. Без тебя он ничто. – Роман знал, что ей сейчас больно, и сознательно гвоздил по больному. – Ты – его раба. Он сначала одарил ожерельем, потом затащил в койку, потом – сделал женой… Ты брела за ним следом на поводке и бесилась от ярости. Неволю свою превратила за любовь. Даже забеременеть от него не могла: так все внутри тебя восставало. Твоя суть – на его. Твоя колдовская сила убивала всякий раз дитя, едва жизнь зарождалась. Так ведь?..

– Роман, прекрати! Или я тебя задушу!

– Глупо убивать человека, который хочет тебе помочь! И потом, задушить меня тебе не хватит силы. Чисто физической силы, даже если я не пущу в ход колдовство. Или хочешь попробовать?