Я видел, как Щусь, ласкаясь к Сане, со смехом переговорил с ним и ушёл по берегу, перекинув через руку штаны и что-то насвистывая. Санек, одевшись, посидел на коряге, глядя ему вслед, потом бросился в воду, в два взмаха пересёк ручей и выбрался на берег почти напротив меня.
Наверное, он прошёл бы мимо, но я его не пропустил. Меня подбросило с земли, как пружиной. Саня отшатнулся. Я вцепился ему в плечи, протащил перед собой вяло сопротивляющегося парня на два с лишним года старше своего — и впечатал его спиной в толстый ствол олеандра.
В первые несколько секунд Саня, ошеломленный нападением и тем, что не понимал, кто именно на него напал, не сопротивлялся (а я какой-то частью мозга, оставшейся холодной, отметил, что его легко могли бы убить) Но, увидев меня, выдохнул: "Ты?! Подглядывал?!" — и рванулся.
Чёрта с два. Да, он был старше, но даже на "нашей" Земле в последние год-полтора мы сравнялись в силах. Сейчас же мною двигала ещё и ярость. Я позволил ему податься вперёд, на меня, и, вдобавок дёрнув в том же направлении, обратным движением снова впечатал Саню в то же дерево — причём так, что он обмяк по настоящему и, мотая головой, лишь испуганно смотрел на меня.
— Убью! — выплюнул-выдохнул я, несколько раз тряхнув его. — Ты что делаешь, идиот, скотина?!
— Пусти, — Саня опомнился. Он не делал больше попыток вырваться, но смотрел спокойно. — Пусти, ключицы сломаешь. Больно.
Он не врал. Помедлив, я опустил руки, но корпусом продолжал закрывать Сане путь для ухода. Злость у меня внезапно почти прошла и, кажется, Саня это понял.
— Вот так вот, — тихо сказал он, по-прежнему не двигаясь. — Думаю, после того, что было у вас с Танюшкой, ты меня поймёшь…
Я ударил его. Хуком справа. Саню мотнуло вокруг древесного ствола, он сполз наземь, закрывая лицо локтем — и остался лежать неподвижно.
Я перешагнул через него и пошёл прочь от берега.
…Франсуа сидел недалеко от спящей Танюшки, держа на высоко поднятом колене клинок своей сабли. Он обернулся на мои шаги и молча смотрел, как я, подойдя, встал рядом.
— Не спится, — то ли спросил меня, то ли о себе сказал, то ли — всё вместе — Франсуа. — Послушай, ты не был в Карелии? Там и правда так красиво, как говорят?
— Не знаю, — рассеянно ответил я. — Мне там не приходилось бывать.
— Ясно… Ладно, как-нибудь потом побываю, — он встал, несколько раз, заложив одну руку за спину, рассёк воздух поющим сабельным клинком. — Я пойду с тобой на Нории. И ещё кое-кого позову по пути. Ты хорошо сказал о нас, французах. Может быть, мы и не такие рыцари, как принято о нас думать. Но мы хотим быть такими. Хотим, а это уже немало…
Я фехтовал с Андрюшкой Альхимовичем и Олегом Фирсовым — они просили ещё раз показать кое-какие защиты. Временами мне казалось, что вчерашняя ночь мне почудилась — и Саня, и Щусь вели себя совершенно как обычно. Так бывает — что-то очень страшное кажется нам нереальным…
Отряд Франсуа собрался тоже. У них наверху, в хижине, кто-то наигрывал на самодельной свирели простенький, но красивый мотив из нескольких повторяющихся нот. Солнце пекло беспощадно — потоки света, казалось, выливаются с неба ручьями расплавленного металла. Я машинально обратил внимание на то, что ровный южный загар начинает уже ложиться на тела ребят и девчонок. И Танюшка тоже была загорелая, тоненькая в поясе и смеющаяся — она вместе с Ленкой Чередниченко и Валькой Северцевой о чём-то разговаривала с двумя девчонками из компании Франсуа. Слышалась непередаваемая трескотня на чудовищной смеси из нескольких языков. Вот Танюшка показала корду, несколько раз ловко крутанула её в руке… Надо же, то ли об оружии заговорили…
Андрей "проколол" мою защиту и шлёпнул кончиком валлонки по плечу. И даже сам удивился, судя по выражению его лица.
— Ты что-то не в форме, — заметил он, проводя ладонью по мокрому от пота лицу.
— Вроде того, — кивнул я, отходя в сторону. Клинки продолжали звенеть. Арнис боксировал со Сморчём, Колька показывал какие-то приёмы.