Путь Сизифа

Бухгалтер Петр перекрестился и неторопливо полез вверх. Стал вспоминать, забыв о тяжести восхождения, как привез на машине на дачу свою большую шумную семью, и внуки с визгом разбежались между яблонь и кустов. И взобрался довольно далеко, чувствуя прилив сил от мысли о своей большой несокрушимой семье. Наконец, задохнулся, нащупал ногами кочку, по-хозяйски огляделся, и затем неторопливо слез.

– Включаю третью, легкую! – снова скомандовал Маг.

Марк перекрестил Матвея.

– Ну, пусть твой камень будет пухом!

Грузный Матвей стал взбираться по тропе Сизифа. Сразу стал задыхаться, сердце в груди колотилось. Странно, обычно взбирался по лестницам легко, а тут… Гора какая-то странная, тянет вниз, словно он инородное тело. В его голове мелькало: груз его судьбы совсем не поддерживается внушенной ему верой в нашу непобедимость, словно он отдал кому-то свою волю.

Матвей влез недалеко. Лампочки по бокам разгорелись так, что могли взорваться. И, как старик, он тяжело слез с горы.

За ним встал на тропу Юдин. В нем воскрес чистый задор юности, и почему-то от усилий у него внизу возникло сексуальное возбуждение. Он лез, не замечая напряжения, на вершину, как в светоносный зенит своих мечтаний, но вскоре задохнулся, стал вилять, взбираясь зигзагами. Огоньки лампочек по бокам весело мигали, и вдруг мстительно полыхнули светом. От увеличения расстояния он быстро измотался, и с шумом позорно скатился вниз.

– Переключаю на более низкий уровень усилий, – объявил снисходительный Маг.

Я снова начал подъем, уже не так было тяжело. И снова возникла отчаянная удаль восхождения.

За мной полезли мои напарники. Марку не удавалось догнать меня – легкость бытия обернулась непомерной тяжестью земного тяготения.

Лампочки теперь горели ровным светом.

Бухгалтер Петр ровно и размеренно лез вперед, не глядя, его смущал один и то же вопрос: куда мы лезем? Раньше все мы были на вершине, там все было ясно. А что там теперь? И вскоре махнул рукой.

– Этого камня мне не поднять. Пусть уж дети и внуки…

Юдин на этот раз полез вверх напрямую, но такой путь ему не поддавался. И он скатился туда, где благодушествовали те, кто смирился и занялся своим выживанием и успехом.

Матвей, снова отставший от всех, скатился туда же.

Мы с Марком упорно лезли вверх с нашим грузом судьбы, и, наконец, обессилели и остановились.

– Не горюйте! – кричал снизу самодовольный Маг. – С этой горы сыпались и вожди, и олигархи, известные писатели и

артисты, политологи и пропагандисты от журналистики. Никто из ныне живущих не дошел до вершины, кроме одного – российского математика Григория Перельмана. Он решил нерешаемую задачу – доказательство гипотезы Пуанкаре*). И отказался от приза в 7 млн. долларов, его замечали выходящим из магазина с кошелкой, видимо судьбы, идущего к маме.

Я знал, что не поднимусь со своим камнем судьбы к вершине, ибо всегда буду достигать ее, так и не охватив мир далее

горизонта. Не те мозги. Некоторые генетики утверждают, что расы и народности разные по интеллекту, за что толерантные люди обвиняют их в расизме.

Видимо, есть смысл в различии корней родословной людей. В среде Пушкина витал дух аристократизма – утонченного воспитания, обострившего восприятие всех передовых идей времени, идей истории, хранившихся в обширной библиотеке,

творческой вольности и дружбы в Царскосельском лицее. ____

*) Знатоки пишут: «На языке, понятном несведущим в математике, это означает, что, если вы, например, опояшете одной резиновой лентой апельсин, а другой – булочку и сожмёте их, ленты будут вести себя по-разному. Лента на апельсине станет сжиматься, не разрываясь и не соскакивая с поверхности. Лента же на булочке либо разорвётся сама, либо разорвёт булочку. Это различие многое говорит о структуре самого пространства». Но я и этого не понимаю.

Курчавого подростка окружали великие люди.

Символ обороны Ленинграда Ольга Берггольц завидовала таким аристократам духа и их интеллектуальному окружению.

А в моих провинциальных корнях были бежавшие на край света озлобленные каторжане, и в детстве меня учили только общепринятым шаблонам, не дающим ничего. Я видел только тоскливую даль океана, стоя на берегу. И все-таки что-то перепало в мою душу от океана.

Такова участь рядовых талантов и графоманов. Гении рождаются редко. А кто-то срывается с середины горы вслед за упущенным камнем. И внизу, отряхнувшись, успокаивается – все равно не дано взобраться на вершину! – выходит на службу Системе, изображает преданность, подлаживается, и в груди теплится: прикупить особнячок в Подмосковье для все увеличивающейся семьи, или домик во Франции, и высокая зарплата. Куда еще карабкаться?

9

Я иронически относился к урокам Мага. Он не мог дать ничего нового. Давно прошло время, когда я, как акын, все, что видел, о чем читал, о том и пел.