Путь к Софии

— Необходимы решительные, всеобъемлющие меры! — говорил раздраженно, не скрывая своего недовольства, Бейкер, подскакивая в седле — местность, по которой они ехали, была сильно пересеченной, и дорога напоминала высохшее каменистое русло.

Фреди ехал рядом с генералом, за ними гуськом следовали Аликс, Мейтлен, адъютанты, ординарцы и целый эскадрон смуглых триполитанских конников, дрожащих от холода, несмотря на то, что они кутались в свои грубошерстные бурнусы.

— Всеобъемлющие меры! Кто их предпримет, если мне позволено спросить? И как? Я всегда говорил, что вы неисправимый оптимист, паша!

— В отличие от вас я не сторонник самостоятельных действий, Фреди!

— Вам не кажется, что вы слишком полагаетесь на этих бездарностей?

Крепко держа одной рукой поводья, Бейкер другой пригладил бородку. Пальцы его невольно коснулись шрама под нею, и он вспомнил о Ниппуре и о той давней кампании, тоже неясной и запутанной, но завершившейся победой. Победить, отличиться, заслужить признательность своей королевы — вот что было целью его жизни, целью настолько же суровой, насколько и сентиментальной. «А может быть, Фреди прав? — озабоченно спрашивал себя Бейкер. — Может быть, действительно именно из-за бездарности тех, кто сидит в Константинополе, было упущено столько возможностей уже с самого начала войны?»

— Временные неудачи вовсе не означают, что неизбежна катастрофа, — сказал он вслух, ощутив новый прилив уверенности. — Я знаю турка. Его душу, его верность, готовность жертвовать собой...

— Говорите, не стесняйтесь, паша!

— Я не стесняюсь, — усмехнулся Бейкер и, подняв бинокль, внимательно оглядел крутые склоны горы, поросшие редкими буками, сквозь голые ветви которых синевато блестел выпавший несколько дней назад снег. Оттуда уже какое-то время доносились протяжные орудийные раскаты, но теперь послышалась и далекая ружейная стрельба.

— Илдыз, — сказал он с уверенностью человека, привыкшего быстро ориентироваться. — Нет, там им не прорвать обороны. Несмотря на ваш скептицизм, мой друг, как бы ни усложнилось положение, до тех пор, пока в наших руках Арабаконак и София, еще ничего не потеряно!

— При условии, что будут предприняты всеобъемлющие меры...

— Взять хотя бы видинский гарнизон, который с начала войны по сей день бездействует. Двадцать свежих батальонов, двадцать батальонов отборных, опытных солдат! Если их перебросить, тыл Гурко окажется под смертельной угрозой. А к ним могли бы присоединиться части из Берковицы, из Лютикова.

— Постойте, постойте! Вы, паша, недавно сами говорили, что нейтралитет Сербии...

— Поведение Сербии, — прервал его с неожиданной горячностью Бейкер, — в настоящее время определяется уже не тем, есть в видинской крепости сильный гарнизон или нет! Сербия следит за общим развитием событий. Следит за Плевеном!

— Эх, Плевен! — разочарованно воскликнул Барнаби и подъехал вплотную к генералу. — Я все еще не отказался от своего намерения.

Бейкер сочувственно взглянул на него.

— Маршал уже склонен рискнуть, Фреди!

— Что вы сказали?

— Рискнуть в том смысле, чтобы вы доставили Осман-паше приказ об отступлении. Приказ любой ценой прорвать кольцо и идти на соединение с нами. Выход, согласованный с натиском видинского гарнизона... А мы отсюда... Да, это была бы стратегия!

— Была бы, была бы... А все тянете! Чего вы ждете, паша? Я готов отправиться немедленно!

— Ждем приказа главнокомандующего.

— Ах, эта вечная турецкая медлительность. И когда же соблаговолит отдать приказ его высокопревосходительство Сулейман-паша?

Бейкер пожал плечами.

— Не знаю. Вчера вечером мы отправили телеграмму. Предлагаем еще один вариант отвода армии к Адрианополю, когда в тылу у русских останутся только несколько крепостей — Плевен, София, Шумен... А пока мы ждем приказа...

— Ну и ждите! — сказал Барнаби и презрительно сжал губы.

Бейкер видел выражение его лица, но ничего не сказал. «Если бы это зависело от меня!» — думал он с горечью. Не зря же он в конце концов тратит силы и жизнь в этой захолустной стране... Он привык действовать, действовать при всех обстоятельствах. Теперь же, тем более что он рисковал не своими, а чужими интересами, генерал Бейкер не меньше, чем его друг, возмущался медлительностью, с которой сталкивался на каждом шагу. Однако, считая, что он досконально знает психологию турок, Бейкер все время клал на другую чашу весов свою непоколебимую веру в их мужество. Что могут значить дворцовые склоки, вражда между маршалами Сулейманом и Мехмедом Али, несомненно усложнившая положение на фронте, когда в конечном счете каждый мусульманин готов умереть за свою землю и веру? «Где еще есть такие солдаты? — убеждал Бейкер самого себя. — Кризис будет преодолен. Силы найдутся».

А между тем дорога уже давно вывела их на открытую местность. Вздымавшиеся все время по обеим сторонам горные склоны широко расступились. Показалось почти полностью разрушенное село. За селом на голых плоских холмах были разбиты сотни серых палаток. На их фоне краснели фески солдат резервных полков, блестела начищенная сталь, вились дымки.