Читаем Путь к славе, или Разговоры с Манном полностью

Между тем раздавалась какая-нибудь реплика, и Сэмми вдруг срывался с места, заведенный неутолимым желанием снова быть перед толпой, и мчался обратно на сцену. И я слышал из-за занавеса гром аплодисментов, благодаривших его за какой-нибудь очередной из тысячи способов развлекать публику, которыми он владел.

Потом шоу перерастало в частную вечеринку, которая проходила в одном из просторных номеров «Сэндз», вход куда был строго заказан всем, кто не являлся членом Клуба друзей Фрэнка Синатры или не состоял, по крайней мере, на шестьдесят процентов из ног и на сорок — из груди. Помещение было заполнено дымом и праздными улыбками. Звезды сидели там вперемежку с мафиози и политиками, там же покупались и оплачивались выборы. Миллионом — буквально — в мешке. Там собравшихся развлекали не профессиональные развлекатели, а старлетки или куколки, мечтавшие стать старлетками, и девицы из хора, которым хотелось, чтобы их заметили, и просто старые проститутки, проспиртованные и всегда готовые к маленьким услугам.

Я бы солгал, если бы сказал, что ни разу не участвовал во всем этом. Изредка участвовал. Но чаще всего — нет. Не то чтобы я был совсем против развлечений такого рода, но у меня уже была девушка. Вдобавок у меня была привязанность на стороне. У меня была Лилия.

Когда я в первый раз позвонил ей и пригласил на «Саммит», она была непредсказуема как обычно. Может, она придет. Может, нет. Если захочет, то да. А может, придет, даже если не захочет.

В первый день шоу я себя ненавидел: я только и делал, что тревожился — придет она или не придет, я боялся отлучиться из комнаты, чтобы не пропустить ее звонок из холла, но никакого звонка так и не последовало. Я ненавидел себя за то, что вообразил, будто меня с ней могло связывать нечто большее, чем одноразовая интрижка. Я презирал себя за то, что вообще позволил Лилии позариться на меня — ведь я так сильно и так преданно любил Тамми.

А потом, уже со сцены, когда в зал все еще продолжало ломиться и проталкиваться людское стадо, я заметил ее в первом ряду — и моментально все мои прежние мысли и чувства смел мощный порыв желания.

Между съемками у Лилии бывало свободное время, и она — несмотря на свою переменчивую натуру — решила проводить его со мной. Причем почти все свободное время. В ту первую неделю представлений она каждую ночь сидела в центре первого ряда, и ее лицо было первым, что я видел по утрам. В промежутках Лилия знакомила меня с игрой за столами, и никаких возражений со стороны расистов, которые раньше с готовностью выпроводили бы меня за дверь, не звучало. Пока продолжался «Саммит», обо всех выпадах против цветных в Лас-Вегасе забыли — пускай на время. Слишком много чернокожих дарований приехало в город, чтобы побывать на шоу, — Нэт Кинг Коул, Лина Хорн, Гарри Белафонте, — так что администрации не к лицу было придираться, кто им деньги подкидывает. А поскольку тут за всем стоял Фрэнк, никто не рисковал быть пойманным с поличным на какой-нибудь расистской чепухе. Я проходил в казино открыто и свободно, как всегда и мечтал, и это было гораздо лучше, чем когда-то рисовалось в мечтах. Я входил в казино с Лилией Дэви, обвивавшей мою руку.

Первое, что я освоил, первое, чему она меня научила, была последняя и единственная игра, в которую я когда-либо играл: рулетка.

— Простейшая из игр, — заявила Лилия, пока я глазел на тридцать шесть цифр, на зеро и двойное зеро, окруженные кольцом ставок. — Просто ставишь на боевые цифры.

— Это какие же?

— С десятки до пятнашки и тридцать три. Они на равном расстоянии лежат.

— А какая разница? Я хочу сказать, рискуешь-то всегда одинаково?

Вместо ответа на мой вопрос Лилия выложила две сотни баксов на стол.

— Черные, — сказала она, и крупье обменял ее деньги на пару стодолларовых фишек. Их Лилия поставила на двадцать три, красные.

— Черные внутри! — объявил крупье.

— А как же боевые цифры? — спросил я.

Лилия достала сигарету.

— Дай-ка огня.

Я вынул ее зажигалку, которая по-прежнему оставалась у меня, и выполнил ее просьбу.

Крупье запустил рулетку.

Кто-то побарабанил по моему плечу. Я обернулся. Джек Энтрэттер.

— Джеки! — Он приобнял меня за плечо, будто старого друга после долгой разлуки. — Как дела, малыш?

— Хорошо. Очень хо…

Шар остановился.

Крупье выкликнул:

— Семнадцать, черные.

Фишки сгребли. Кое-кто получил выигрыш по ставкам.

Лилия положила на стол еще пару сотен.

Джек, глядя на меня, едва заметно наклонил голову в ее сторону.

— Лилия, познакомься, пожалуйста, с Джеком Энтрэттером. Он управляет этим заведением.

Лилия улыбнулась, кивнула:

— Добрый вечер. — И ее внимание вновь переключилось на ставку.

— Черные внутри!

— Ладно, Джеки, если тебе что-нибудь понадобится, все равно что, ты только дай мне знать, — сказал Джек, обращаясь ко мне, но стараясь, чтобы услышала Лилия. — Я лично обо всем позабочусь.

Если Лилия его и слышала, то никак не показала этого.

— Ну, гм, ну, желаю хорошо провести время. — Уязвленный в лучших чувствах, Джек скользнул обратно в толпу людей, которые шныряли по залу, сжимая в руках деньги и высматривая, где бы получше их просадить.

Перейти на страницу:

Все книги серии Английская линия

Как
Как

Али Смит (р. 1962) — одна из самых модных английских писательниц — известна у себя на родине не только как романистка, но и как талантливый фотограф и журналистка. Уже первый ее сборник рассказов «Свободная любовь» («Free Love», 1995) удостоился премии за лучшую книгу года и премии Шотландского художественного совета. Затем последовали роман «Как» («Like», 1997) и сборник «Другие рассказы и другие рассказы» («Other Stories and Other Stories», 1999). Роман «Отель — мир» («Hotel World», 2001) номинировался на «Букер» 2001 года, а последний роман «Случайно» («Accidental», 2005), получивший одну из наиболее престижных английских литературных премий «Whitbread prize», — на «Букер» 2005 года. Любовь и жизнь — два концептуальных полюса творчества Али Смит — основная тема романа «Как». Любовь. Всепоглощающая и безответная, толкающая на безумные поступки. Каково это — осознать, что ты — «пустое место» для человека, который был для тебя всем? Что можно натворить, узнав такое, и как жить дальше? Но это — с одной стороны, а с другой… Впрочем, судить читателю.

Али Смит , Рейн Рудольфович Салури

Проза для детей / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Версия Барни
Версия Барни

Словом «игра» определяется и жанр романа Рихлера, и его творческий метод. Рихлер тяготеет к трагифарсовому письму, роман написан в лучших традициях англо-американской литературы смеха — не случайно автор стал лауреатом престижной в Канаде премии имени замечательного юмориста и теоретика юмора Стивена Ликока. Рихлер-Панофски владеет юмором на любой вкус — броским, изысканным, «черным». «Версия Барни» изобилует остротами, шутками, каламбурами, злыми и меткими карикатурами, читается как «современная комедия», демонстрируя обширную галерею современных каприччос — ловчил, проходимцев, жуиров, пьяниц, продажных политиков, оборотистых коммерсантов, графоманов, подкупленных следователей и адвокатов, чудаков, безумцев, экстремистов.

Мордехай Рихлер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Марш
Марш

Эдгар Лоренс Доктороу (р. 1931) — живой классик американской литературы, дважды лауреат Национальной книжной премии США (1976 и 1986). В свое время его шедевр «Регтайм» (1975) (экранизирован Милошем Форманом), переведенный на русский язык В. Аксеновым, произвел форменный фурор. В романе «Марш» (2005) Доктороу изменяет своей любимой эпохе — рубежу веков, на фоне которого разворачивается действие «Регтайма» и «Всемирной выставки» (1985), и берется за другой исторический пласт — время Гражданской войны, эпохальный период американской истории. Роман о печально знаменитом своей жестокостью генерале северян Уильяме Шермане, решительными действиями определившем исход войны в пользу «янки», как и другие произведения Доктороу, является сплавом литературы вымысла и литературы факта. «Текучий мир шермановской армии, разрушая жизнь так же, как ее разрушает поток, затягивает в себя и несет фрагменты этой жизни, но уже измененные, превратившиеся во что-то новое», — пишет о романе Доктороу Джон Апдайк. «Марш» Доктороу, — вторит ему Уолтер Керн, — наглядно демонстрирует то, о чем умалчивает большинство других исторических романов о войнах: «Да, война — ад. Но ад — это еще не конец света. И научившись жить в аду — и проходить через ад, — люди изменяют и обновляют мир. У них нет другого выхода».

Эдгар Лоуренс Доктороу

Проза / Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги