Путь героев

Пошатывающийся Рейенир беспрепятственно доковылял до высокого окна, рванул тяжелую штору и с жутким глуховатым всхлипом втянул наполнивший зал свежий морской воздух. Создавалось впечатление, будто он разом позабыл об окружавших его людях, о своем достоинстве и даже о присутствии королевы.

— Месьор Морадо, — правила приличия явно могли отправляться ко всем демонам, уступая место здравомыслию и решительности, а потому достопочтенный Гуасталла грузно выбрался из-за стола и с небывалой осторожностью приблизился к сгорбившейся у оконного проема фигуре. — Месьор Морадо, что случилось?

«Все-таки лекаря», — дрогнувший колокольчик испустил тонкий, далеко слышный звон.

Почти сразу произошли две вещи: с тихим скрипом приоткрылась двустворчатая дверь, впуская явившуюся на зов прислугу, а Рейенир круто обернулся, едва не потеряв равновесие и неуклюже качнувшись назад. Его отсутствующий взгляд скользнул по напряженным и недоумевающим лицам, остановившись на повелительнице Зингары, так и застывшей с бесполезным колокольчиком в руке.

— Оно ушло, — отчетливо произнес рабириец лишенным всякого выражения голосом. — Совсем. Я должен…

Что именно и кому он должен, понять не удалось, ибо да Кадена перешел на непонятный людям язык, и речь его стала напоминать лихорадочный бред. Собственно, он успел произнести только два или три отрывистых предложения. Потом ноги отказались его держать, и фаворит зингарской королевы неопрятной кучкой свернулся на черно-красных мраморных плитках пола. Сверху мягкими складками упала сорвавшаяся с карниза занавесь.

Пронзительно, как самая обычная испуганная женщина, ахнула Чабела. Кто-то вскочил, едва не опрокинув канделябр с горящими свечами. Привлеченные криком, в дверь сунулись дворцовые гвардейцы — мелькнула оранжево-алая форма, грохнуло о косяк древко алебарды.

* * *

Старший придворный лекарь дворца Золотой Башни — Данаб бен-Иферан, уроженец Гхазы Шемской, четвертый десяток лет обитавший в Кордаве и помнивший еще времена правления отца нынешней монархини — который раз за нынешнее суматошное утро прощался с выгодной должностью. В глубине души он опасался, как бы не пришлось вскоре распрощаться и с самой жизнью. Послали же милостивые боги на склоне дней испытание — излечить хворого кровопийцу, смахивающего на покойника, на которого вдобавок не надышится взбалмошная и почти всевластная зингарка! А как его пользовать, скажите на милость? Особенно если вас постоянно отвлекают настойчивыми расспросами, которые нельзя пропускать мимо ушей — спрашивает не кто-нибудь, но сама правительница!

К наступлению второго послеполуденного колокола терпение Данаба истощилось, и оттого свое мнение он высказал несколько более резко и безжалостно, чем полагалось по законам Гильдии врачевателей.

— Это не отравление, — внимательно слушавшая Чабела украдкой облегченно вздохнула. — Во всяком случае, не отравление с использованием обычных в таком случае ядов вроде корня желтого лотоса или ирханчайского гриба. Мне также не удалось обнаружить примет зловещих болезней, внезапно поражающих человека в расцвете сил и лет… Недомогание его милости чрезвычайно напоминает глубокий обморок, вызванный душевным расстройством или тягостными жизненными обстоятельствами. Не исключаю и того, что сей недуг есть прямое или косвенное следствие… э-э… необычного происхождения месьора да Кадена и проистекающих из этого привычек, либо же является настолько своеобразной болезнью, что ни мне, ни кому другому неведомо, как приступать к ее лечению. Однако не будем отчаиваться прежде времени. Может статься, природа возьмет свое и через день-другой…

— Я хочу его увидеть, — перебила зингарка и поднялась с кресла, зашуршав многочисленными складками широких юбок. Бен-Иферан мудро решил не возражать.

Рейе Морадо да Кадену перенесли в гостиную его собственных комнат, расположенных неподалеку от покоев королевы. На всякий случай Данаб распорядился распахнуть в комнате все окна, но задернуть их занавесями, создав желтоватый полумрак, и посадил рядом с больным двух учеников, поручив им тщательный надзор за малейшими изменениями в состоянии рабирийца. Таковых, впрочем, не происходило — загадочное порождение Холмов оставалось пугающе неподвижным. Правда, Рейенир дышал, но так медленно и незаметно, что в первый миг Чабела приняла его за мертвого и отшатнулась.

— Его милость жив, — заверил правительницу лекарь, мысленно добавив: «Надолго ли?»

Словно опровергая слова почтенного врачевателя, подопечный внезапно шевельнулся, невнятно бормоча, словно пробуждающийся человек. В следующий миг его начала бить сильнейшая и совершенно необъяснимая судорога, дополнившаяся приступами резкого кашля пополам с кровью. Подмастерья заполошно суетились вокруг кушетки, отиравшаяся рядом горничная с серебряным тазиком и стопкой перекинутых через плечо полотенец начала хлюпать носом, и только присутствие королевы спасло ее от заслуженной выволочки. Чабела тревожно хмурилась, наверняка собираясь упрекнуть бедного лекаря во лжи или соучастии, и Данаб не представлял, как бы выпроводить ее из комнаты…