Путь души

«Я соткан из печальных нитей…»

Я соткан из печальных нитей,

Из грустной пряжи связана душа,

Но Бог тоски меня, как свитер,

Распустит, не спеша.

И, словно голый перед миром,

В извивах нервов, жил, крови

Предстану, ужасая видом

Всех, жаждущих любви.

Они проклятьям и глумленьям

Открытый взор мой предадут,

Насмешкой ранят и презреньем,

Как грязью обольют.

И я, оболганный, гонимый —

По жизни, как на волоске —

Я припаду к своей любимой,

Отверженный всуе.

Я в утешениях забудусь

И груз тоски сниму с плеча…

Мои потреснутые губы

Найдут овал лица.

(сентябрь 1990)

«То ли дождик льет…»

То ли дождик льет —

Тучно в небесах,

То ли градом бьет

На семи ветрах.

То ли каркают

Черны вороны —

Не под арками —

Как на проводы.

Не трубит труба,

Не печалится.

Не звенит струна —

Обрывается.

Не молитвы стон —

Заклинание,

Не могилы вонь —

Завещание.

Гой ты, Русь моя —

Обездолена —

Вспомяни меня,

Непригожего!

Разойтись, как встарь,

Как буян в плясу,

Но молчит звонарь,

Теребя рясу.

Это проводы,

Но не жалости.

Что ж вы, вороны,

Распоясались?

Что ж без святости

Вы раскаркались?

Аль без радости

Жизнь под арками?..

На семи ветрах

Небо громом бьет,

Нагоняя страх

На честной народ.

(сентябрь 1990)

«Пролетал осенней ночью…»

Пролетал осенней ночью

В поднебесье черный грач,

И над грешною землею

Слышен был прощальный плач:

«Оставляю вас, родные

Помертвелые поля,

На далекую чужбину

Мне дорога пролегла!

Ждут меня кокосы, пальмы,

Теплый ветер, жар пустынь,

Но милее южной дали

Ваша утренняя стынь!»

И слова с прощальным воем

Ветер в поле уносил…

И далекий, рядом с морем,

Обманул ориентир.

А поля его тоскливо

Ожидали по весне,

Но кровавый след уныло

Отцветал на маяке.

(октябрь 1990)

«Я за чистую монету…»

Я за чистую монету

Принимал твою слезу.

И не верил я навету,

Как не верят в клевету.

Я растаскивал печали,

Затеплял свою мечту,

Как на ярком карнавале,

Сыпал шутками в толпу.

Отчуждением холодным,

И не раз, бывал я бит,

И в ларце моем походном

Связка писем не лежит.

Все ушло в слова и крики,

В нервы, дерганье плеча

И в картежные интриги,

В рюмку терпкого винца.

И прохладою навеет

От напрасно-серых дум,

А мечта давно хиреет,

Как забытый бог Перун.

(октябрь 1990)

Не жаль

То ли горе, то ли радость,

То ли светлая печаль

Одному теперь досталась,

Только этого не жаль.

И растерянных улыбок,

И напрасно литых слез.

Мне не жаль, что был я низок,

Как не жаль, что был высок.

И обманутых мгновений

На разбитых зеркалах.

Мне не жаль, что я в прозреньях

Принимаю все не так.

Мне не жаль, что будет горько —

Жизнь открыта для обид…

Неразгаданных их столько,

Что хватило б на двоих.

(1990)

О смерти

Нам в смерти есть предначертанье

Былых, растраченных свобод.

И скромной славы упованье,

И скрип заржавленных замков.

И в смерти, как в печальной шутке,

Есть запоздалый нам урок,

Чему внимаем равнодушно,

Как Гамлет в сгнивший черепок.

Нам всем когда-нибудь придется

Пройтись по лезвию ножа,

И на мгновенье до погоста

Длинней покажется верста.

Все это было, было, было!

У всех по-разному, но так.

Старухи скошенное рыло

На нас взирает, как удав.

И мы пред нею все смиренны…

Но в жизни хочется хоть раз

Ей бросить вызов не согбенный,

А взглядом горделивых глаз.

(октябрь 1990 – май 1996)

Осень 90-го года

1

В добре и зле доходим до предела,

И в зависти кидаемся в упрек,

Но ржавчина затасканного шлема

Глаза нам ест, как мыльный пузырек.

Когда народ смеется – нет погромов,

И языки завязаны от лжи.

А по ночам не каркают вороны,

Приветствуя явление чумы.

С разинутою пастью, до хрипоты,

Не мечутся натасканные псы,

И, страждущих насилия, когорты

Смиряются под натиском толпы.

Незаклишованы душевные печати,

На сердце не презрения нарост…

Кирасы забулыжены до вмятин,

Когда исходит хохотом народ.

2

А мы в плену своих разоблачений,

Своих свобод – поклонники цепей.

И дразнит нас тлетворный запах мщенья

Давным-давно почившихся теней.

В бессмысленность впадая с каждым разом,

Страну на откуп чинарю отдав,

Как с несостоявшимся оргазмом,

Мы бесимся, когда тасуем явь.

Прилавками пустыми, как кошмаром,

Встречает дни великая страна,

А кто-то ухмыляется пожарам

И под прицелом держит, как врага.

И чья-то затаенная порука

Удерживает заговор в тени…

Я не пойму, за что такая мука

Все дальше и все дальше от войны.

(октябрь 1990)

«Друзья мои, простите… и прощайте…»

Друзья мои, простите… и прощайте.

Мой путь далек,

$$$$$не видится конца.

И с жалостью любить не обещайте.

Что жалость мне?

Мне ненависть нужна!

Холодная мне ваша безучастность

Нужна, как сердцу тающий бальзам.

Небрежная, колючая бестактность,

Быть может, все разложит по местам.

Нужны мне ваши едкие упреки

И бунт суровых, отчужденных глаз…

Приму я ваши гордые уроки,

Быть может,

$$$$дай-то Бог,

$$$$$$$$$в последний раз…

(октябрь 1990)

Питерский этюд

Осень обжигала листья докрасна,

И туман стелился, обнимал дома.

Мокрые страницы падших листьев – влет,

А ночные лужи убаюкал лед.

Шпиль Петра и Павла золотом блестел,

Сквозь клочки тумана в сумерках зардел.