Путь души

На сердце, и невзгоды —

Разорванный сатин

Души – земная соль.

И нервы вновь меня

Держали на пределе.

Растрачены слова,

Как ночь, пуста душа…

Поникли образа,

Замолкли менестрели,

А скромница-судьба

Плетется не спеша.

Озябшие слова

Мне не оттают душу,

Замерзшие сердца

Холодны и пусты…

Но только те глаза

Надолго не забуду

И нежные слова

Оставлю до весны.

(лето 1990)

«Святая истина объявлена позором…»

Святая истина объявлена позором.

Как на войне, сшибаются во лжи

Заботы о себе во мнении народном

С заботой о поднятии страны.

(лето 1990)

«Монументы стареют и крошатся в пыль…»

Монументы стареют и крошатся в пыль,

Хоть фанфарные гулы эпохи,

Лошадями топтавшие рожь и ковыль,

До сих пор еще где-то не смолкли.

Нам бы ветер от моря, чтоб вымести зло,

Заселившихся в низких душонках!

Нам бы детские лица, как совести дно,

В ползунках, в расписных распашонках!

(лето 1990)

Два романса

1

Не углубляй воспоминанья

Забытых слов, забытых фраз.

Ушли, как ветер, оправданья

Без вдохновенья и прикрас.

Ушли в безмолвие причины,

Руководящие умом,

Затертые одним почином

И непонятные в другом.

Как непонятна грубость ласки,

Так непонятна наша речь,

Одетая в тугие маски,

Чтоб нас от боли уберечь.

И мы, от боли убегая,

Скрываем прошлое от глаз…

Не углубляй воспоминанья

Забытых слов, забытых фраз…

Не углубляй воспоминанья,

Прошу тебя в последний раз.

2

Уйдут в неторопливости года,

С торжественно-печальною улыбкой,

И звоном отдают колокола

Моей любви – чарующей и зыбкой.

Их перезвон, как утренняя хмарь,

Качающая на воздушной зыбке,

Как солнечные нити, входят в ткань

Тумана – не напористо и зыбко.

Меня поднимет гордая волна,

Торжественность снимается улыбкой,

Глазами я держу твои глаза,

Холоднотой поддернутые шибко.

И в них растает лед твоей любви,

Вновь одиночество проносит с шиком

Нарядные одежды от тоски,

Шуршащие таинственной ошибкой.

(лето 1990)

«Как обреченный на поступок…»

Как обреченный на поступок,

Герой события искал.

Народ к стопам его послушно

Седые гимны возлагал.

Он жаждал ярких увлечений,

Терзаясь скукой и тоской,

И в глупых ласках наслаждений

Терялся пыл его младой.

Он смог создать оружье ада,

Лечить поверженных людей…

Одна была ему награда —

Он не познал любви сетей.

Когда любовью окропилась,

Как ядом, щедрая душа,

Героя сердце не разбилось —

Взорвалось в клочья, в небеса.

(август 1990 – июль 2007)

«Есть в душах призванье…»

Есть в душах призванье

Любить и страдать,

И жаждать признаний,

Как редких наград.

Есть в душах короста

К ответной любви

И тяга к погостам —

Хозяйкам тоски.

Есть в душах отдача

К заблудшим душам —

Стеная и плача,

Выслушивать срам.

Есть в душах отвага

Выдерживать гнет

Упреков напрасных

Житейских невзгод.

И сколько их, сколько —

Загубленных душ!..

Не ведаю только,

К каким отношусь.

(август 1990)

Дума

Мне в гуле леса чудится прибой

Седых морей далеких, недоступных.

Я отдаюсь напевам сосен в зной

Дня летнего и, мысленно, глаза потупив,

Я отхожу на корабле мечты

В далекий рейс своих воспоминаний.

Мне рокот волн напоминаешь ты,

Когда твой голос звонкий напевает

Мелодию нехитрую пластов

Заезженных, испорченных иглою.

Я уношусь до дальних островов

Моей любви, окутанных порою

Туманом призрачным холодноты

Твоих объятий и нежарких поцелуев…

В мечтах, быть может, много простоты,

Но не всегда воспоминание балует

Своим приходом нас, бежавших вскачь,

Мы не кричим: «Остановись, мгновенье!»

Нам некогда услышать детский плач,

И время не одарит нас прозреньем.

Прошли года сплошною чередой.

Когда-то нас манило честолюбье,

Мы изнывали в толпище людской,

Без цели напролом шли на распутье.

Вину отцов сводили в пустоту

И за корысть считали достиженья.

Задумавшись, идущих на войну

Мы отвращали от грехопаденья.

Обидно, время не торопит нас,

Мы не спешим быть миру благодарны.

Уходят лучшие, уходят без прикрас,

Нас, нищих, оставляя на закланье.

Честолюбивых замыслов рабы,

Мы поклоняемся кумирам ложным,

И размножают баловней судьбы

Порывы ветра к переменам модным.

(август 1990)

«Ах, нам счастье дается, дается…»

Ах, нам счастье дается, дается.

Белокрылые к выси летят купола.

А над морем несется, несется

Белых чаек крикливых тоска.

Мы затравленным взглядом озреем, озреем

Землю грешную с великолепной выси,

И крупинки добра мы засеем, засеем

В душах тех, не способных ко лжи…

И в очищенных душах проснется, проснется

Задремавшая совесть погасших сердец…

Ах, нам счастье дается, дается,

Как поэту терновый венец.

(август 1990)

«Промчитесь вы, промчитесь, облака!..»

Промчитесь вы, промчитесь, облака!

Не растревожьте сонную печаль,

И зимних дум заснеженных тоска

К моим воспоминаньям не причаль.

Вы проплывите в гордой высоте,

Открещиваясь пухлыми перстами

От тягот, что с лихвой лежат на мне,

Как на могиле одинокий камень.

Вы отдавайтесь ветру, как любимым,

Его объятья – страсти завихрен!

…На этом свете многие гонимы

И безучастны, как немая тень.

(август 1990)